Пушкарь

Утром проснулся на чужой перине, в чужой комнате. Как я здесь оказался? Лежал я в одежде, только сняты оказались сапоги, что стояли у кровати, да рядом, на сундуке, лежала жалованная мне шуба. Голова раскалывалась, во рту было суше, чем в пустыне. Не рассчитал, да и то взять, у Лукича в трактире хлебное вино – почитай, самогон – пил, а здесь вино, от такого ерша быстро свалишься. Застонав, я кое-как обул сапоги и вышел в коридор, передо мной объявился холоп и проводил во вчерашний зал. Был он почти пуст, только несколько воинов, без кольчуг, опоясанные мечами, сидели за столом. Вид у всех был бледно-зеленый. Дружно меня поприветствовали, предложили горячий бараний шулюм и рассол. Я жадно присосался к кувшину, в голове начало проясняться. Шулюм оказался, на удивление, хорош – нежное мясо, наваристый бульон, в меру сдобрен солью и перцем. Наевшись, задумался: что делать – искать боярина, чтобы попрощаться? Неудобно уходить по-английски. Мои сомнения развеял холоп – боярина в доме нет, поехал разрушения в стенах осматривать вместе с воеводой, тебя велел до дома проводить. Выделенный холоп нес мою шубу, пока я с трудом ковылял к постоялому двору. Нельзя так пить, решил я, спьяну мог и наболтать невесть чего.

Игнат Лукич встретил восторженно. Слухи доходят быстро.

– Рад, наслышан ужо про шубу, – подошел, ощупал шубу, помял между пальцами. – Новая, из бобра, хорошая, долго носить будешь.

Прошло четыре дня, жизнь вошла в свою колею. Стены, кое-где порушенные татарами, подправили, торг шумел по-прежнему. Дела у Игната Лукича на лесопилке шли просто замечательно – артельщики приноровились, и теперь каждый день телеги с досками тянулись в город. В один из дней, возвращаясь от купца, к которому ходил по приглашению – лечить занедужившую жену, я встретил хозяйку бывшего «госпиталя». Поздоровались, постояли:

– Как звать-то тебя – в суматохе не спросил я тогда.

– Анастасия.

– Муж погиб у тебя? – смутно припомнил ее лицо на похоронах.

– На все воля Господня, – Анастасия перекрестилась.

– Детки-то есть?

– Есть один, Мишутка.

Лицо женщины осунулось, под глазами легли темные круги. Тогда, в период нападения татар, я и не приглядывался к ней, и некогда было, и темно, голова была занята другим. Теперь я рассмотрел ее поближе – русые волосы, покрытые черным платком, симпатичное лицо, нежная кожа, высокая грудь, все остальное скрывал широченный, длинный сарафан.

Личико Анастасии слегка зарумянилось.

– Некогда мне стоять с вами, да и соседи что скажут?

– А можно ли зайти к тебе, проведать?

– А почему нельзя, ты уж в доме моем был.

Я сделал крюк, зашел на торг, купил леденцов на палочке и височные кольца из серебра. Теперь я уже мог позволить небольшие траты, в кошельке на поясе позвякивало серебро.

Придя домой, обмылся, слегка перекусил и, надев новую рубашку, отправился с гостинцами в гости. Помня, что собаки не было, я распахнул калитку, во дворе стоял мальчишка лет восьми в длинной рубашонке и портках, босой, с прутиком в руке, загонявший гусей и уток в сарай.

– Здравствуй, работник! – поприветствовал я его. – Звать-величать тебя как?

– Михаил, – серьезно ответил паренек.

– А мама твоя дома?

Паренек кивнул.

– Позови.

Но из дома уже выходила хозяйка, одетая в простой ситцевый сарафан, видно, занималась по хозяйству.

– Ой, – вскинула руками и убежала в дом.

Я подошел к мальчику протянул леденцы, паренек обрадовался – наверное, в этом доме нечасто баловали ребенка сладостями.

– Благодарствую. А я знаю, кто вы, – вы в нашем доме раненых лечили.

– Да! – Я погладил ребенка по вихрастой голове.

Из дома вышла уже переодетая Настя – яркий сарафан, из-под него выглядывали носки синих туфелек.

– Заходи, гость дорогой, отведай бражки али квасу.

Я вошел в дом, в котором за прошедшие дни почти ничего не изменилось, только полы были отскоблены до желта. В комнате было чистенько, уютно, но бедновато. Мы уселись, и хозяйка подала ковш с квасом.

– А кем был твой муж?

– Шорником в кожевенной слободе работал, хорошую сбрую для лошадей делал, да вишь, не повезло, забрала его к себе костлявая.

Я достал из кошеля свой подарок – височные кольца и протянул женщине.

– Это тебе мой подарок.

– Да за что мне? – Нерешительно дотронулась до колец. – Дорого больно, мне и муж такие не дарил.

– Это тебе за урон и беспокойство, что дома тебе я учинил, как татар отбивали.

– Так, всеобщее дело – от нечестивцев обороняться, каждый должон свою лепту внести.

Мы посидели с часок, поговорили о разном, уходить не хотелось, в доме чувствовалось женское тепло и уют, которых мне не хватало, но компрометировать хозяйку не хотелось. И так любопытные соседи периодически поглядывали через забор.

– Когда к тебе зайти еще можно?

– Некогда мне сейчас, лекарь Юрий, холсты в боярский двор закончить надо, приходи через три дня, если не забудешь.

В последующие три дня работы было много – снимал швы у тех, кому обрабатывал раны при нападении татар, принимал болящих.

Поток пациентов день ото дня потихоньку рос. Слава богу, также быстро плотники заканчивали домик для приема пациентов во дворе у Игната Лукича.