Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 1

Индивидуализация и плюрализация стилей жизни, конструировавшие новое, буржуазное общество, меняли и множили формы социального контроля за сексуальностью. Отмена крепостного права в 1861 г. внесла свои коррективы в образ жизни российского населения как в центре, так и в провинции. То, что считалось вполне допустимым для представителей привилегированных слоев в их отношениях с крепостной челядью и не считалось развратом (сексуальный произвол и насилие в отношении зависимых людей), довольно быстро и подчас неожиданно для представителей «образованного сословия» обрело свою цену и стоимость в домах терпимости. Рост числа последних повлек за собой бурные общественные дискуссии о том, как расценивать такое социальное явление как проституция, какой видеть «продажную женщину» — олицетворением разврата или же жертвой бедности и социальной несправедливости, Сонечкой Мармеладовой (эту, вторую точку зрения выражает позиция известного юриста А. И. Елистратова, чьи работы приведены в настоящем издании). Любопытно, что в оценках проституции как социального явления уже тогда проступали гендерные различия ученых и исследователей. Так, известная российская феминистка М. И. Покровская, чьи работы по вопросу о медико-полицейском надзоре над проститутками имели огромный общественный резонанс, настаивала на весьма экстравагантном способе борьбы с этой «социальной язвой». Считая главной причиной распространения проституции сексуальную распущенность мужчин из «высоких слоев общества», она рекомендовала обратить серьезное внимание на их перевоспитание и ориентацию на недопустимость сексуальных отношений до брака и, когда он заключен, вне его.

Стоит обратить внимание и на то, как происходило утверждение темы «торговли телом» в публичном дискурсе: если авторы первых статей, опубликованных в конце XIX в., старались обсуждать ее в терминах «обиды против добрых нравов», именовали проституцию «развратным поведением», «выражением противоестественных пороков», «непотребства», то уже в начале XX в. слово «проституция» получило законную «прописку» не только на страницах изданий по криминалистике, но и в общественно-политических журналах. Обсуждение вопроса о необходимости легализации проституции или, по крайней мере, ее правового регулирования, которое можно наблюдать одновременно в России и Западной Европе, заставляло юристов и политиков ставить вопрос о правах личности — тему, без которой невозможно представить себе становление буржуазного правового государства.

Жизнь городских рабочих после отмены крепостного права предстает по документам и исследованиям того времени более свободной, хотя и не более «чистой», чем жизнь крестьянская. Ясно лишь, что жилищная скученность в рабочих бараках порождала новые представления о запрещенном и разрешенном, в том числе и в сексуальной сфере. Резко возросшая социальная и географическая мобильность населения, в том числе развитие отходничества, нарушала «старые добрые порядки»: женатые мужчины оказывались подолгу оторванными от семьи, «соломенные вдовы» заводили себе параллельные семьи. Все эти социальные реалии также требовали правовой регламентации, поэтому и вопросы, связанные с правом женщины на аборт, производством контрацептивов, планированием и ограничением рождаемости, тема борьбы с венерическими заболеваниями оказались в центре обсуждения журналистов и юристов рубежа XIX — XX вв. Некоторые из работ прогрессивно мысливших врачей и социальных работников, охватывающих эту тему, помещены в данном сборнике (хотя для истории науки, вероятно, не меньший интерес могли бы представлять и публикации их оппонентов — борцов против «средств, препятствующих зачатию»)¹⁸. В первую очередь составителями были отобраны те из публикаций, авторы которых размышляли о путях декриминализации абортов и фокусировали внимание на медицинских сторонах проблемы (антисанитария, неумелость, примитивные инструменты для их производства), поскольку эти авторы были в меньшей степени идеологически ангажированы и не пускались в рассуждения об аморальности и недопустимости абортов вообще. По мнению современных исследователей¹⁹, в оценках сложившейся ситуации с абортами и контрацепцией и предложениях изменить ее русские врачи начала XX в. были даже радикальнее своих западных коллег, поскольку они активно выступали за легализацию искусственных абортов и, следовательно, декриминализацию их, за «меры, предохраняющие от беременности», за «усовершенствование и распространение их»²⁰.