Пушки привезли

Дом был трехэтажный и невзрачный на вид. Он стоял на углу Садовой и безымянного переулка, и пять его подъездов выходили во двор. Люся Кузьмина никогда не жила в этом доме, но в его кафе-молочной иногда по утрам завтракал знакомый всем рыжеватый паренек. Люся уже уехала, когда во дворе дома на катке был устроен спортивный праздник, привлекший к себе внимание всей округи: в свете прожекторов под музыку из радиодинамика на лед сначала вышли фигуристы в костюмах сказочных персонажей, а затем состоялся хоккейный матч; Рыжий играл роль церемониймейстера, а на скамейке для почетных зрителей, укутанная в шубу, сидела пожилая женщина – бабушка паренька, как думали многие. Он все реже писал Люсе и все реже получал от нее письма, но во втором подъезде на первом этаже вместе с матерью и отцом художником жила симпатичная девушка, которая уже давно была влюблена в рыжего паренька и старалась чаще попадаться ему на глаза в надежде, что когда-нибудь он заметит ее, остановит и заговорит с ней, не может не заметить и не заговорить: ведь живут они в одном доме.

Странный мальчик

Уже были съедены закуски и произнесены первые тосты за здоровье именинницы, ее родных и близких. Перед горячим объявили небольшой перерыв – молодежь удалилась в соседнюю комнату танцевать, а люди постарше остались за столом, с разрешения хозяйки достали кто трубки, кто сигареты и с удовольствием закурили.

Завязался разговор. Некоторое время он был беспредметным, пока один из гостей не упомянул о недавно прочитанной им статье известного нашего поэта. Речь в ней шла, однако, не о поэзии, а о пятилетнем или шестилетнем мальчике, который чуть ли не на каждом шагу одаривал окружающих афоризмами, удивительными по глубине и точности мысли. Некоторые из гостей, как оказалось, эту статью читали, к тому же почти каждый имел собственную точку зрения на вундеркиндов, так что на вскользь затронутую тему тут же откликнулись.

– На самом деле, это сложная проблема, – заметил незнакомый мне мужчина в массивных роговых очках с сильной диоптрией. – Проблема с о ц и а л ь н а я прежде всего! То есть я имею в виду, что ярко и рано проявившаяся индивидуальность, обособленная вследствие того и даже в известной мере – я не побоюсь этого слова – о т ч у ж д е н н а я от ближайшего своего окружения, неизбежно вступает в конфликт с нормативной социосредой: будь то круг сверстников, школа, семья.

Уверен, что большинство сидевших за столом не поняли высказанного суждения, но дискуссии это не повредило.

– Слава Богу, мои дети не вундеркинды! – облегченно вздохнула моя соседка слева, полная женщина средних лет, с простым, приветливым лицом, мать троих детей.

– А я так считаю, – решительно заявил сидевший напротив человек угрюмой внешности, то ли инженер, то ли служащий треста, в котором работал муж именинницы, – что у нас сейчас одни вундеркинды, а нормальных детей раз, два – и обчелся. В годовалом возрасте отличил мать от отца – вундеркинд, в пять лет разучил тренькать на пианино «чижик-пыжик» – вундеркинд и так далее… Да чего тут говорить: сами из наших детей делаем вундеркиндов, а потом удивляемся, почему они вырастают такими олухами!

Кое-кто засмеялся, а моя соседка повторила:

– Слава Богу, в моих детях этого никогда не было. И учатся они вроде неплохо.

– Ну, вы суровы, Степан Иванович! – улыбнулась именинница, обращаясь к угрюмому гостю. – Уж на ваших-то детей грех жаловаться – такие воспитанные мальчики.

– Бросьте вы! Такие же олухи, как и все! – сердито махнул рукой Степан Иванович.