Пушкин

Еще разностороннее и ярче было артистическое дарование Яковлева. Дружеские клички — «паяц», «буффон», «проказник», «музыкант», «песельник» — свидетельствуют о живом актерском даровании этого юноши с подвижным лицом и замечательными мимическими способностями. Он блестяще изображал всех лицейских профессоров, начальников и царскосельских жителей — от министра Разумовского до колченогого дьячка. Искрящаяся веселость Яковлева была по сердцу Пушкину, который не слишком высоко ценил его басенные опыты.

Эти скромные лицейские поэты немало способствовали широкой популяризации стихов Пушкина. Корсаков положил на музыку начальные строфы стихотворения «О, Делия драгая» и стансы к Маше Дельвиг. Яковлев дал музыкальную композицию текста пушкинского «Дитя харит». Все это распевалось в лицее и в царскосельских домах, где первые строфы Пушкина приобретали известность в форме романсов, написанных его друзьями.

В литературных занятиях принимал также участие «первый ученик» лицея — Горчаков. Он пробовал свои силы в прозе, интересуясь преимущественно историческим жанром (впоследствии он пользовался репутацией дипломата, искусно владевшего пером). В том же историческом роде выступал и один из ленивейших лицеистов, проявивший заметную активность лишь в «издании» журналов, — Константин Данзас.

Уже в первый год пребывания в лицее раскрылись вкусы и склонности подростков: Илличевский принес в школу начитанность в старой русской поэзии и некоторый первоначальный опыт в стихотворчестве, Дельвиг — свою любовь к древним мифологическим образам, Кюхельбекер — влюбленность в поэзию эпохи «бури и натиска», Пушкин, вместе с замечательным знанием французских писателей XVIII века, — их основное стремление освободить человеческую мысль от всех феодальных предрассудков.

Столкновение этих вольных творческих устремлений с цепкой системой казенного ханжества и сыска, процветавшей в лицее, не замедлило сказаться. Неуклонная тенденция начальства подавлять неудержимое стремление подростков к независимости своих воззрений и мышления создавала беспокойную, подчас даже тревожную атмосферу, приводившую к недоразумениям и конфликтам. Впечатлительный и горячий Пушкин часто испытывал гнетущую тяжесть такой среды и не мог в ней спокойно ужиться. По свидетельству его друга Пущина, поэт-лицеист, совмещавший в своем характере «излишнюю смелость с застенчивостью», нередко «ставил себя в затруднительное положение». В этом сказывалась высоко одаренная личность с ее абсолютными требованиями и творческими заданиями, — это выпрямлялся открытый характер поэта, идущий вразрез с условностями и правилами казенного общежития, готовый даже бунтовать против его официального уклада и лицемерных форм благоприличия.

По ночам, когда все засыпали, два друга вполголоса обсуждали сквозь перегородку своих камер какой-нибудь случай протекшего дня, глубоко взволновавший Пушкина и вызывавший в ночном безмолвии его сомнения, сожаления или мучительные вопросы. Уже в лицее Пушкин испытывал, пока еще в начальных формах, то состояние бичующего самоанализа, которое впоследствии с такой исключительной силой он запечатлел в стихотворении «Когда для смертного умолкнет шумный день…»

Эти ночные беседы были исполнены покаянных жалоб и скорбных признаний, облитых горькими слезами. Добрейшему Жанно Пущину приходилось изыскивать утешительные аргументы для утоления душевной боли его впечатлительного друга.

От лицейских невзгод Пушкин находил утешение в поэтических занятиях. Вопреки своим высказываниям о «беспечности» и «лености» певцов, он уже в лицее трудится не только над собственными опытами, но и над изучением литературных образцов. Слова его о Дельвиге, который «знал почти наизусть» обширнейшую антологию русской поэзии, изданную Жуковским, вероятно, в большей степени применимы к нему самому, — феноменальная память Пушкина поражала его товарищей и наставников.

Названный им пятитомный свод русской поэзии от Кантемира до 1810 года питал раннюю эрудицию лицейских стихотворцев и во многом воспитал стих Пушкина. Жуковский впервые устанавливал на обширном материале классификацию русской поэзии по жанрам. Пушкин принял для своего творчества такое распределение по родам и навсегда сохранил склонность строить по этому типу собрания своих стихотворений.

Возможно, что и народные песни, включенные Жуковским в его хрестоматию, оставили след в поэтической памяти Пушкина. Так, фольклорный отрывок: «Ты проходишь, дорогая, мимо кельи, — Где чернец бедной горюет», мог подсказать обычные в его ранней лирике уподобления лицейского затворника монаху и камеры дортуара — отшельнической келье. Стихи эти Пушкин вспомнит через десять лет, в работе над народными сценами своей трагедии.