Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы

Пришли праздники Рождества. Торнау, более любезный хозяин, чем полковой командир, дал нам очень приятный вечер накануне оного; мы много танцевали, а я кокетничал, но только не с Лизой и Сашенькой, а со старыми любовницами. — Здесь я познакомился с полковником Кусовниковым, служившим прежде в лейб-гусарском, а потом адъютантом у принца Виртенберского (теперь получил он Тираспольский кавалерийский егерский полк), человеком, хотя и не блистательного ума, но очень добрым и милым; он волочился за сестрой, отчего, вероятно, и был ко мне так хорошо расположен. — Этот же вечер, несмотря на ревность Ивана Петровича, Катинька, а особенно Машенька, были очень любезны со мной. Каково было бедной Лизе видеть все это! Видя каждую минуту мою ветреность, неверность, она все еще не могла себя разуверить. Еще шумнее и на форменном деревенском бале встретил я Новый год у нашего соседа Ермолаева. Кроме нашего общества Старицкого, съехалось к нему много гостей и из других уездов. Несмотря на то что он сам большой дурак, все очень довольны были вечером. Танцевальная зала и дом у него прекрасный, накормил он хорошо, танцевали сколько только сил было, всякому была совершенная свобода, чего же более можно требовать от хозяина? — Не менее прежнего бала, я и здесь мучил Лизу, — так, что она не хотела даже со мной более танцевать за то, что в котильоне я ей сказал, что она слишком часто меня выбирает. Весь вечер я ей менее всех занимался. — Зато, возвращаясь с бала домой в одной кибитке с Сашей, мы с нею вспомнили старину.

6 февраля. Время проходило между тем хотя и однообразно, но довольно скоро; надо было думать об отъезде в полк. Все уверяли меня, что гораздо удобнее мне будет определиться прямо в Инспекторском Департаменте, чем ехать в полк наудачу, где я потеряю много времени от пересылок бумаг. Для этого мне должно бы было ехать назад в Петербург. — Рассудив, что они точно правы, я решился, несмотря на новые издержки, которые мне эта поездка должна стоить, тотчас после праздников, туда ехать.

В Крещение приехал к нам в Старицу Пушкин, «Слава наших дней, поэт, любимый небесами», — как его приветствует костромский поэт г-жа Готовцева. Он принес в наше общество немного разнообразия. Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском. С ним я заключил оборонительный и наступательный союз против красавиц, отчего сестры его прозвали Мефистофелем, а меня Фаустом. Но Гретхен (Катинька Вельяшева), несмотря ни на советы Мефистофеля, ни на волокиту Фауста, осталась холодною: все старания были напрасны. Мы имели одно только удовольствие бесить Ивана Петровича; образ мыслей наших оттого он назвал американским. — Мне жаль, что из-за таких пустяков он, вероятно, теперь меня не очень жалует: он очень добрый и благородный малый. Если еще сведет нас бог, то я уже не стану волокитством его бесить.

После праздников поехали все по деревням; я с Пушкиным, взяв по бутылке шампанского, которые морозили, держа на коленях, поехали к Павлу Ивановичу. — За обедом мы напоили Люнелем, привезенным Пушкиным из Москвы, Фрициньку (гамбургскую красавицу, которую дядя привез из похода и после женился на ней), немку из Риги, полугувернантку, полуслужанку, обрученную невесту его управителя и молодую, довольно смешную девочку, дочь прежнего берновского попа, тоже жившую под покровительством Фридерики. Я упоминаю о ней потому, что имел после довольно смешную с ней историю. Мы танцевали и дурачились с ними много, и молодая селянка вовсе недвусмысленно показывала свою благосклонность ко мне. Это обратило мое внимание на нее, потому что прежде, в кругу первостатейных красавиц, я ее совсем и не заметил. Я вообразил себе, что очень легко можно будет с ней утешиться за неудачи с другими, почему через несколько дней, приехав опять в Павловское, я сделал посещение ей вроде гр. Нулина, с тою только разницей, что не получил пощечины. Встречая, таким образом, на каждом шагу неудачи, я принужден был возвратиться к Саше, с которой мы начали опять по-старому жить, т. е. до известной точки пользоваться везде и всяким образом наслаждениями вовсе не платоническими. — В таких занятиях, в охоте и поездках то в Берново, то к Петру Ивановичу, куда я ездил для сохранения благорасположения Машеньки (еще одной двоюродной сестры, но только, к несчастью, не столь занимательной, как другие, — она совсем не хороша собой), или в Павловское, где вчера мы играли в вист, провел я еще с неделю до отъезда с Пушкиным в Петербург.