Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы

11 ноября 1830. [Бессарабия. Действующая армия.] Что делают мои красавицы теперь, вспоминают ли своего холодного обожателя? и подозревают ли они соблазнителя своего в чумной деревне, в одной хате, с некрасовской семьею и полдесятком гусар, судьба отмщает их. Год тому назад скучал я в неге их объятий, а теперь? Если не все, то некоторые верно часто обо мне вспоминают. Лиза, я уверен, еще любит меня, и если я возвращусь когда-нибудь в Россию, то ее первую я, вероятно, увижу: наши полки наверно будут расположены в Малороссии. Саша всегда меня будет одинаково любить, как и Анна Петровна. Софья, кажется, так же скоро меня разлюбила, как и полюбила. Катиньку вопреки письменным доказательствам, я не могу причислить к моим красавицам: ее очарование слишком скоро рассеялось. Сошедшись опять с нею, не знаю, удержусь ли я, чтобы не попытать воскресить в ней прежние чувства ко мне. Эта женщина подходит ближе всех мною встреченных в жизни к той, которую я бы желал иметь женою. Ей только не достает несколько ума. Несмотря на то, что ее выдали замуж против воли, любит она своего мужа более, нежели другие, вышедшие замуж по склонности. Детей своих она любит нежно, даже страстно; живя в совершенном уединении, она лучшие годы своей жизни посвящает единственно им и, кажется, не сожалеет о том, что не знает рассеянной светской жизни. Несмотря на пример своего семейства и на то, что она выросла в кругу людей, не отличавшихся чистотой нравственности, она сумела сохранить непорочность души и чистоту воображения и нравов. Приехав в конце 27 года в Тверь, я, напитанный мнениями Пушкина и его образом обращения с женщинами, весьма довольный, что на время оставил Сашу, предпринял я сделать завоевание этой добродетельной красавицы. Слух о моих подвигах любовных давно уже дошел и в глушь Берновскую. Письма мои к Александру Ивановичу давно ходили здесь по рукам и считались образцами в своем роде. Кат. рассказывала мне, что она сначала боялась приезда моего, так же, как бы и Пушкина. Столь же неопытный в практике, сколько знающий теоретик, я в первые дни был застенчив с нею и волочился, как 16-летний юноша. Я никак не умел (как и теперь) постепенно ее развращать, врать ей, раздражать ее чувственность. Зато первая она стала кокетничать со мною, день за день я более и более успевал; от нежных взглядов я скоро перешел к изменениям в любви, к разговорам о ее прелестях и моей страсти, но трудно мне было дойти до поцелуев, и очень много времени мне это стоило. Живой же язык сладострастных осязаний я не имел времени ей дать понять. Я не забуду одно преприятное для меня после обеда в Бернове, где я тогда проводил почти все мое время. В одни сумерки, — то время, которое называют между волком и собакой, в осенние дни рано начинающиеся, — она лежала в своей спальной на кровати, которая стояла за ширмами; муж ее сидел в другой комнате и нянчил ребенка; не смея оставаться с нею наедине, чтобы не родить в нем подозрения, ходил я из одной комнаты в другую, и всякий раз, когда я подходил к кровати, целовал я мою красавицу через голову, — иначе нельзя было, потому что она лежала навзничь поперек ее, — с четверть часа я провел в этой роскошной и сладострастной игре. Такие первые награды любви гораздо сладострастнее последних: они остаются у нас в памяти в живейших красках, чистыми благородными восторгами сердца и воображения. С первых же дней она уже мне твердила о своей любви, но теперь уже от слова доходила до дела; даже в присутствии других девушек, она явно показывала свое благорасположение ко мне. Если бы я долее мог остаться с нею, то, вероятно, я не шутя в нее влюбился бы, а это могло бы иметь весьма дурные последствия для семейственного ее спокойствия. И несмотря на то, что разлука нам уже становилась тяжела, мне нельзя было долее медлить в Твери. Надо было оставить приволье мирного житья и начать гражданскую мою жизнь, вступить в службу. Проживши полтора месяца с моей красавицею, со слезами на глазах мы расстались, — разумеется, мы дали обещание друг другу писать (я уже после первого признания написал ей страстное послание), и она его сдержала, пока не узнала, что я волочусь в Петербурге за другими. Когда я через год (в 28) опять увидел ее, то, хотя она и обрадовалась моему приезду, но любви я уже не нашел у нее (может быть, от того, что она была брюхата на сносах), и мои старания воскресить ее остались напрасными. Вот история моей любви с этой холодной прелестью. Теперь, я думаю, она и не вспомнит обо мне!!

30 декабря. Сестра Анна пишет, что будто бы Литературную газету запретили за стихи, о которых мне писала Анна Петровна. Пушкин все еще не женился, а брат его Лев уверяет, что если Гончарова не выйдет замуж за Александра Сергеевича, то будет его невестою.

1831