Читаем Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы полностью

Этим закончились счастливые дни моего пребывания в Краковском воеводстве, моей службы при Плаутине, одни из счастливейших дней моей жизни, коим цену я всякий день более и более познаю, и подобных коим я не надеюсь впредь увидеть. — После восьмидневного пути от подошвы Карпатских гор, я уже в стране знаменитой Псковитян, где некогда живали вольные сыны воинственных славян, в Языковым воспетом Тригорском, куда приезд мой стал совсем неожиданным. Кроме замужества Евпраксии за молодого соседа барона Вревского — сына князя Куракина, известного нашего вельможи-министра, я никакой значительной перемены в нем не нашел. Меньшие мои сестры, Осиповы, подросли, разумеется, как с детьми бывает, за четыре года так, что я едва их узнал. — Евпраксия из стройной девы уже успела сделаться полной женщиною и беременною, — Анна, сестра, разумеется, — тоже не помолодела и не вышла замуж, как и Саша. Брата Валериана я не видел, он был в Дерпте, где, как и я, занимается он изучением германского просвещения; хорошо, если оно ему принесет столько пользы, как и мне принесло, хотя это и немного. Хозяйство домашнее нашел я в прежнем положении. Всегдашнее безденежье и опасение, что за неуплату казенных долгов и податей все ожидают описи и взятия в опеку имения, нисколько меня не утешило… Исключая две или три поездки в Псков, где я познакомился со знакомыми матушки моей: семейством губернатора, Бибиковыми, я за все время отпуска никуда не выезжал, а провел в домашней жизни, в чтении книг из хорошей библиотеки моего зятя, в сценах с Сашей, вроде прежних, в беседах с сестрою и в безудержном волокитстве за ее горничной девкою. Такая жизнь была, конечно, приятна только в сравнении с полковой, а как я надеялся, что теперь последняя для меня изменится, уже и тем, что полк шел в Варшаву для содержания там караула. Тогда, возвращаясь в конце апреля 1832 года к своему месту службы, я был в ожидании великих и многих благ для меня, из коих ни одно, разве исключая надежду на дружбу графини, на деле не исполнилось.

1832

9 июня. Варшава. После четырех лет кочующей жизни, в продолжение которой почти все связи мои были прерваны со всеми, исключая своей семьи, начинаю опять понемногу входить в прежний круг людей, с которыми в разные времена моей жизни я встречался и с коими я более или менее был связан узами дружбы или любви. Первый шаг к тому была поездка в отпуск, в продолжении которого я возобновил одну после другой все нити, которые соединяли меня с людьми мне милыми. Я отыскал Языкова, Лизу, а мой единственный Франциус, прекраснейшее из созданий, украшающих этот мир, — над раннею могилой, куда его низводит неизбежная судьба, вспомнил об отдаленном друге его молодости и, несмотря на многолетнее его молчание, которое всякий бы принял за забвение, подал мне дружескую руку, чтобы еще раз в этом мире приветствовать меня. Возвратившись таким образом опять к обществу, я берусь с новым удовольствием за ежегодный отчет о самом себе.

10 июня. В Варшаву ехавши, я ожидал найти здесь кучу удовольствий, но чрезвычайно ошибся, потому что никаких не нашел, кроме встречи с двумя или тремя молодыми людьми. Из них, Лев Пушкин, с детства мне знакомый, более всех меня утешает. С ним я говорю о домашних моих, о поэзии и поэтах — наших друзьях, о любви, в которой мы тоже сходились к одному предмету, и даже о вине и обеде, которым он искушает мой карман.

1833

16 июня. С большим удовольствием перечел и сегодня 8-ю и вместе с тем последнюю главу «Онегина», одну из лучших глав всего романа, который всегда останется одним из блистательнейших произведений Пушкина, украшением нынешней нашей литературы, довольно верной картиною нравов, а для меня лично — источником воспоминаний весьма приятных по большей части, потому что он не только почти весь написан на моих глазах, но я даже был действующим лицом в описаниях деревенской жизни Онегина, ибо она вся взята из пребывания Пушкина у нас, «в губернии Псковской». Так я, дерптский студент, явился в виде геттингенского под названием Ленского; любезные мои сестрицы — суть образцы его деревенских барышень, и чуть ли не Татьяна одна из них. Многие из мыслей, прежде чем я прочел в «Онегине», были часто в беседах с глазу на глаз с Пушкиным в Михайловском пересуждаемы между нами, а после я встречал их, как старых знакомых. Так, на глазах моих написал он и «Бориса Годунова» в 1825 году, а в 1828 читал мне «Полтаву», которую он написал весьма скоро — недели за три. Лето 1826 года, которое провел я с Пушкиным и Языковым, будет всегда мне памятным, как одно из прекраснейших. Последний ознаменовал оное и пребывание свое в Тригорском прекрасными стихами и самонадеянно прорек, что оно

…из рода в род,Как драгоценность, перейдет,Зане Языковым воспето.
Перейти на страницу:

Все книги серии Кумиры. Истории Великой Любви

Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века
Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века

Жизнь и любовь Фрэнка Синатры, Авы Гарднер и Мэрилин Монро — самая красочная страница в истории Америки. Трагедия и драма за шиком и блеском — сегодняшний гламур, который придумали именно тогда.Сицилиец, друг мафии Синатра, пожалуй, самый желанный мужчина XX века. Один раз он сделал список из 20 главных голливудских красоток и вычеркивал тех, над кем одержал победу. Постепенно в списке не осталось ни одной фамилии. Ава Гарднер не менее эпатажна. Роковая «фам фатале», она вышла замуж за плейбоя Голливуда Микки Руни девственницей. Самая капризная «игрушка» миллионера-авиатора Говарда Хьюза к моменту встречи с Фрэнком была глубоко несчастной женщиной. Они нашли друг друга. А потом — неожиданный болезненный разрыв. У него — Мэрилин Монро, у нее — молоденькие тореадоры…Невозможно в короткой аннотации рассказать об этой истории. Хотите сказки с прекрасным и неожиданным концом? Прочитайте о самой нежной, самой циничной и самой безумной любви XX века.

Людмила Бояджиева , Людмила Григорьевна Бояджиева

Биографии и Мемуары / Документальное
Распутин. Три демона последнего святого
Распутин. Три демона последнего святого

Он притягивает и пугает одновременно. Давайте отбросим суеверные страхи и предубеждения и разберемся, в чем магия Распутина, узнаем кто он? Хлыст, устраивавший оргии и унижавший женщин высшего света, покоривший и загипнотизировавший многих, в том числе и Царскую семью, а впоследствии убитый гомосексуалистом? Оракул, многие из предсказаний которого сбылись, экстрасенс — самоучка, спасший царевича, патриот, радевший о судьбе России, а затем нагло, беззастенчиво оклеветанный? Одно можно сказать с уверенностью — Распутин одна из самых интересных и до сих пор непонятых фигур. Уже сто лет в России не было личности подобного масштаба, но… история повторяется, и многое в сегодняшних неспокойных временах указывает на то, что новый «Распутин» скоро появится.

Андрей Левонович Шляхов

Биографии и Мемуары / Документальное
Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица
Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица

«Она была так развратна, что часто проституировала, и обладала такой красотой, что многие мужчины своей смертью платили за обладание ею в течение одной ночи». Так писал о Клеопатре римский историк Аврелий Виктор. Попытки сначала очернить самую прекрасную женщину античности, а потом благодаря трагической таинственной смерти романтизировать ее привели к тому, что мы ничего не знаем о настоящей Клеопатре…Миф, идеал, богиня… Как писали современники, она обладала завораживающим голосом, прекрасным образованием и блистательным умом. В сочетании с неземной красотой – убийственный коктейль. Клеопатра была выдающимся, но беспощадным и жестоким правителем. Все мы родом из детства, которое у царицы было действительно страшным. Оргии отца и сестры, вечные интриги и даже убийства – это только начало ее пути.Судьба Клеопатры умопомрачительна. Странная встреча с Цезарем, тайный ребенок. Соблазнение главного врага и, наконец, роман с Марком Антонием, самый блистательный роман в истории с трагическим финалом. Клеопатра, безусловно, главная героиня античности. А ее загадочная смерть – кульминация той эпохи.

Наташа Северная

Проза / Историческая проза / Документальное / Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии