Пушкин и декабристы

- Не слыхала ли Наталья Ипполитовна о рукописи «Гавриилиады», «Noel», пушкинских исторических заметках, книгах с пушкинскими посвящениями?

- Софья Ивановна, сестра моего мужа, скончавшаяся несколько лет назад, владела книгой Пушкина о Пугачеве и пожертвовала ее Пушкинскому дому. Екатерина Ивановна имела известный портрет Николая Степановича. Она умерла в блокаду Ленинграда, как и мой двенадцатилетний внук Дмитрий Алексеев. О «Гавриилиаде» или запрещенных сочинениях Пушкина ничего не помню. В годы революции многое из наших вещей и книг пропало, но я не слыхала даже от моей belle-mere, чтобы в семье было что-либо подобное… Может быть, Николай Степанович раздарил рукописи еще при жизни или что-нибудь попало к сестре Николая Степановича и Александра Степановича - Варваре Степановне, в замужестве Холоповой… Нет, об Анненкове и его встречах с Алексеевым никто не говорил…

Тут Наталья Ипполитовна припоминает, что муж ее «еще лет шестьдесят назад вспоминал о каких-то записках Николая Степановича, где рассказывалось, как он сопровождал Грибоедова в его первом персидском вояже…» (об этом ничего не известно).

Наш разговор о семье Алексеевых движется по трем столетиям: начинается от живших при Екатерине II Степана Алексеева и его супруги, урожденной Сытиной, у которых сын Николай родился в 1789 году в том городе, где

71

через десять лет у Пушкиных родится сын Александр; затем - XIX век: взятие Парижа, Пушкин, персидский поход - это как будто позавчерашний день; вчерашний - это Петр Ильич Чайковский, которого Наталья Ипполитовна, конечно, хорошо помнит. Наконец, революция и блокада - день сегодняшний.

Наталья Ипполитовна хочет помочь розыскам и спрашивает, известна ли тетрадка, заполненная рукою Николая Степановича, - «та, которую мы с мужем когда-то читали: ее отдали в Пушкинский дом вместе с письмами, в 1916 году…»?

На другой день, конечно, делается запрос - и тетрадка быстро обнаруживается в фондах Отдела рукописей Пушкинского дома. Ее содержание неожиданно приближает к важнейшим событиям южной биографии поэта.

Глава III

«ПО СМЕРТИ ПЕТРА I…»

«Петр I не страшился народной Свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть, более, чем Наполеон».

Пушкин, 1822

За письма и книгу Алексеевым были посланы в 1916 году благодарности и памятные медали, «тетрадку» же (сборник) - как не столь ценное подношение - в благодарственных письмах не отметили…

Сборник довольно велик по формату (215х340 мм), но состоит всего из пяти вложенных друг в друга двойных листов (что составляет 10 отдельных листов или 20 страниц) ¹.

Вначале - несколько строк рукою Б. Л. Модзалевского, с еще дореволюционной орфографией:

«От Алексеевой С‹Софьи› И‹вановны›. Сборник писан одним почерком. Водяной знак «1818». Рукою Н. С. Алексеева в Кишиневе. 1821-1823 гг.»

Вспомнилось примечание П. В. Анненкова сопровождавшее его копию «Некоторых исторических замечаний» Пушкина: «Писано в Кишиневе в 1821-22 годах. Почерпнуто из сборника Н. С. Алексеева».

На первом же листе принесенного сборника - почерком Алексеева, «опрятным и чопорным», заглавие: «Некоторые исторические замечания».

Далее текст со слов: «По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось…»

¹ ПД, ф. 244, оп. 6, № 24.

73

Снова - то сочинение Пушкина, с которого начиналась предыдущая глава: и отношения кишиневских «друзей-соперников», и архив Алексеева, столь же замечательный, сколь недоступный, и труды Анненкова, и беседы с потомками, и появление «тетрадки-сборника» - все это в дальнейшем понадобится для проникновения в загадочное и важное сочинение двадцатитрехлетнего Пушкина, которое даже назвать непросто, потому что оно имеет два названия, но, в сущности, - ни одного, в то время как название в данном случае может быть важнее, чем в любом другом.

Очевидно, это именно тот сборник, с которого снимал когда-то копию для брата Федор Васильевич Анненков.

Видимо, в течение полувека, прошедшего с того дня, как сборник поступил в Пушкинский дом, им специально не интересовались. Он «спрятался» в громадных описях главнейшего рукописного фонда № 244 (фонд Александра Сергеевича Пушкина) и еще спокойно пролежал бы неведомо сколько, если бы не вспомнила Наталья Ипполитовна Алексеева.

Рукописный сборник - довольно типичный, часто встречающийся элемент культурного быта той эпохи, и Алексеев, собирая его, вряд ли представлял тот интерес, который он будет иметь в далеком будущем: рукой близкого Пушкину человека на страницы сборника внесена копия уникального и загадочного пушкинского сочинения, а вслед за ним - текст еще шести историко-политических документов, составленных на разных общественных полюсах, но освещающих под разными углами некоторые существенные события декабристско-пушкинского времени, между 1812 и 1825 годами.