Пушкин и его современники

XX
…Барон любезный
Был новый Стерн, коль Стерны есть.
Он был рождён корзины плесть
Для дев Аркадии прелестной,
Жить в век златой, и Бог уж весть,
Как он попал в наш век железный,
Где вся работа — есть и пить.
Он одного хотел: любить
И с мыслью, полною мечтою,
С душой, исполненной огня,
Скучал он сердца пустотою,
Худел приметно день от дня.
Задумчивый в весёлом круге,
Молчать на балы он езжал,
Чего-то в тайне там искал:
Искал цветов на русском луге
И весь луг русской браковал.

XXXI

С утра отправленную в ссылку
В подвал запасливый, на лёд,
Слуга навстречу им несёт
Вина мятежного бутылку;
Снимает палец, пробка бьет;
Упав на длинную подстилку,
Дала скачок, и на себе
Вертит, катяся, V. С. Р.
Бокал шумит, вино играет
И бьёт и в голову, и в нос;
Хозяйка милая чихает,
И доктор тронулся до слёз.
Осушено. Уж быстро к дому
Колёса шумные бегут.
Враги, раскланявшись, идут,
Приветно вымолвив больному:
«Wo gutes Ende, alles gut!»

Затем в литературной деятельности Великопольского наступает перерыв до 1837 г.[618]. Вызван он был женитьбой нашего писателя, а затем — устройством его имущественных дел.

В Москве проживал почтенный, пользовавшийся широкой, вполне заслуженной известностью доктор, профессор и бывший ректор Московского университета — Матвей Яковлевич Мудров с женою своей Софьей Харитоновной, рождённой Чеботаревой[619], и единственною дочерью — Софьей Матвеевной[620]. Иван Ермолаевич был издавна знаком с семейством Мудровых; ещё отец его, как уже было сказано выше, был в дружеских связях с Матвеем Яковлевичем и в молодости принадлежал к одной с ним масонской ложе. По выходе в отставку Иван Ермолаевич часто ездил в Москву и посещал семью почтенного доктора. Вскоре между ним и Софьей Матвеевной завязались дружеские отношения, затем перешедшие в любовь, и, в конце концов, Иван Ермолаевич в 1831 г. решился просить руки Софьи Матвеевны. За неё сватался в то же время доктор Д. К. Тарасов, впоследствии директор Медицинского департамента, но решительного ответа ни тот ни другой получить не могли. Между тем М. Я. Мудров, командированный в разные города России для принятия мер в борьбе со свирепствовавшею тогда холерой, 8 июля скончался в Петербурге, но перед смертью передал жене своё непременное желание, чтобы Софья Матвеевна вышла именно за Великопольского. Иван Ермолаевич в это время должен был уехать в Петербург, передав дело о своём сватовстве старой своей приятельнице Анне Михайловне Еремеевой, рождённой Прокопович-Антонской, у которой иногда живал в Москве, в её доме на Большой Якиманке, у Калужских ворот[621]. Та энергично принялась за дело, и результат был благоприятный. Получив от Анны Михайловны извещение о согласии Софьи Матвеевны и её матери, Иван Ермолаевич писал 26 сентября 1831 г. своей свахе:

«Любезнейшая Анна Михайловна! Бог да вознаградит Вас за сделанное мне благодеяние. Сию минуту получил Ваше письмо от 19-го. Руки мои дрожали; я помолился Богу. Наконец, он выслушал меня: моё счастие началось; мне позволено произнести вслух те обеты, исполнение которых так слилось с моим существованием! Её благополучие во всяком случае было бы для меня драгоценно: теперь — это сделалось целью моей собственной жизни; теперь Бог возлагает это на меня, как священную обязанность. Одно право себе сказать это есть уже такое чувство, какого я до сей поры ещё не испытывал. Бог да вознаградит Вас! Всегда видев истинное участие, которое Вы принимаете и во мне, и в ней, я знаю, что и Вам ничем другим я не могу заплатить за Вашу дружбу и посредничество, как умением ценить моё благополучие и осчастливлением той, которой судьба теперь будет мне вверена. Клянусь Вам, что все минуты моей жизни будут посвящены на то, чтобы соделаться её достойным. Эта клятва верна, потому что она прямо от сердца» и т. д.