Пушкин и его современники

Вошёл Нащокин. «Вот мой секундант», — сказал П. Вы знаете Нащ. Он на секунданта не похож. Начались экспликации. Враги мои натолковали Пушкину, что я будто с тем намерением спросил жену, давно ли она замужем, чтобы дать почувствовать, что рано иметь дурное поведение . Это и глупо, и гадко. Я объявил своё негодование. П. просил, чтобы я написал его жене. Я написал следующее: «Madame. Certes je ne me serais attendu à avoir l’honneur d’être en correspondance avec vous. Il ne s’agit de rien moins que d’une malheureuse phrase prononcée par moi dans un accès de mauvaise humeur. La question que je vous [avais] adressée signifiait que l’espièglerie d’une jeune fille ne convient pas à la dignité d’une reine de la société. J’ai été desesperé que l’on aye pu donner à ces paroles une acception indigne d’un homme d’honneur».

П. говорил, что это слишком……[940] Письмо он желал как доказательство в случае, что ему упрекать будут, что оскорбили его жену, и просил, чтоб в конце я просил у жены извинения. На это я долго не соглашался. П. говорил: «On peut toujours demander des excuses à une femme». Нащокин также уговаривал. Наконец, я приписал: «et je vous prie de recevoir mes excuses», чему теперь душевно радуюсь. Пушк. мне подал руку и был очень доволен.

Через два дни уехал я в Белоруссию.

Возвратившись в октябре 1836 г. в П-бург, жил я у тётки Васильчиковой.

Пушкин, увидав меня у Вяз., отвёл в сторону и сказал: «Ne parlez pas é ma femme de la lettre». Она спросила меня своим волшебным голосом извинения. Всё было забыто.

В начале ноября 1836 прихожу я к тётке. «Смотри, пожалуста, какая странность», — говорит она. Получаю по городской почте письмо на моё имя, а в письме записка: «Алекс. Сер. Пушкину».

Первая мысль впала мне в голову, что это может быть о моей истории какие-нибудь сплетни. Я взял записку и пошёл к Пушкину. — П. взглянул и сказал: «Я знаю! Donnez-moi votre parole d’honneur de ne le dire à personne. C’est une infamie contre ma femme. Впрочем это всё равно, что тронуть руками… Неприятно, да руки умоешь — и кончено. C’est comme si on rachait sur mon habit par derrière. C’est l’affaire de mon domestique. Вот, — продолжал, — что я писал об этом Хитровой, которая мне также прислала письмо».

— Не подозреваете ли Вы кого в этом?

— Je crois que c’est d’une femme, — говорил он.

В тот же день Виельгорский[941], Карамзины, Вяземские получили подобные билеты и их изорвали, прочитав. Замечательно, что Клем. Россети, который не бывает в большом свете и придерживается только тесного Карамз. круга, получил также письмо, с надписью:

Клементию Осиповичу Россети. В доме Занфтелебена, на левую руку, в третий этаж.

След, писавший письмо хорошо знал в подроб. даже что касалось до приятелей Пуш-а. С этого времени Пуш. сделался беспокоен.

Кн. Вяз., с которым я гулял, просил меня узнать, что он замышляет.

Я пошёл к нему и встретил его на Мойке. «Жены нет дома», — сказал он. Мы пошли гулять и зашли к Смирдину, где он отдал записку к Кукольнику. «Vous n’avez pas affaires avec ces gens-là», — сказал он. Гуляя, сочиняли мы стихи:

Как ты к Смирдину взойдёшь,
Ничего там не найдёшь,
Ничего ты там не купишь,
Лишь Сенковского толкнёшь

«Иль в Булгарина наступишь», — прибавил Пушкин.

Мы пошли на толкучий рынок и купили калачей. «Что же, — спросил я, — узнали вы писателей писем? Du reste si vous avez besoin d’un troisième, d’un second, — disposez de moi».

Пушкин с живостью благодарил. «Мне надо, — говорил он, — человека, принадлежащего обществу, который бы был свидетелем объяснения. Я вам скажу, когда вы мне понадобитесь».

Через несколько дней я сидел рядом с ним у Кар<амзиных> за обедом. «Venez demain chez moi, сказал он: je vous prierai d’aller chez d’Archiac pour vous arranger avec lui pour le matériel du duel». Я посмотрел на него с удивлением и сказал, что буду.

В этот вечер был раут у гр. Фикельмона. По случаю смерти Карла X все были в глубоком трауре, — одни Гончаровы приехали в белых платьях. На Пуш. лица не было. Дантес ухаживал около Г<ончаровы>х. Я его взял в сторону.

— Quel homme êtes-vous? — спросил я.

— Tiens cette question, — отвечал он и начал врать.

— Quel homme êtes-vous, — повторил я.

— Un homme d’honneur, mon cher, et je le prouverai bientôt.