Пушкин и масонство

«Масоны» написаны Писемским в результате детального изучения подпольной деятельности масонства и он в основных чертах верно показывает, что масоны пользуясь поддержкой высших сановников — бывших масонов — продолжали свою преступную деятельность. Главный герой романа масон Егор Егорович Марфин, находится в активных сношениях со Сперанским, с кн. А. Н. Голицыным, с гроссмейстером одной из закрытых лож. Видные государственные чиновники внимательно выслушивают Марфина и исполняют его указания, как им поступить в том или ином случае, все рекомендуемые Марфиным лица немедленно получают службу. С высшими государственными садовниками Марфин ведет себя дерзко и заносчиво, как власть имеющий. Губернский предводитель дворянства Крапчик — тоже масон. На балу данном Крапчиком в честь ревизующего губернию графа Эдлерса Марфин обменивается с Крапчиком особым масонским рукопожатием и масонскими сигналами. «…И при этом они пожали друг другу руки и не так, как обыкновенно пожимаются руки между мужчинами, а как-то очень уж отделив большой палец от других пальцев, причем хозяин чуть-чуть произнес: «А. Е.», на что Марфин слегка как бы шикнул: «Ши!» На указательных пальцах у того и другого тоже были довольно оригинальные и совершенно одинаковые чугунные перстни, на печатках которых была вырезана Адамова голова с лежащими под ней берцовыми костями надписью наверху: «Sic Eris». Сенатору, гр. Эдлерсу, в ответ на его слава:

«Мне об вас много говорил министр внутренних дел и министр юстиции», — Марфин небрежно отвечает:

«Да, они меня знают…» Крапчик уводит Марфина во время бала в спальню увешанную масонскими знаками. «Передний угол комнаты занимала большая божница, завершавшаяся вверху полукуполом, в котором был нарисован благословляющий Бог с тремя лицами, но с единым лбом и с еврейской надписью: «Иегова». В числе прочих масонских атрибутов висел и портрет великого мастера всех Соединенных лож, герцога Брауншвейг— Люнебургского». В этом масонском капище между Крапчиком и Марфиным происходит следующий разговор:

— Значит нет никакой надежды на наше возрождение, — заговорил он.

— Никакой, ни малейшей, — отвечал Марфин, постукивая своей маленькой ножкой. — Я говорю это утвердительно, потому что по сему поводу мне были переданы слова самого Государя.

— Государя?.. — переспросил предводитель с удивлением и недоверием.

Марфин в ответ утвердительно кивнул головой. Сомнение все еще не сходило с лица предводителя.

— Мне поведено было объяснить, — продолжал Марфин, кладя свою миниатюрную руку на могучую ногу Крапчика, — кто, к какой принадлежу ложе, какую занимаю степень и должность в ней и какая разница между масонами и энциклопедистами, или, как там выражено, вольтерьянцами, и почему в обществе между ими и нами существует такая вражда. Я на это написал все, не утаив ничего. Предводитель был озадачен.

— Но, почтенный брат, не нарушили ли вы тем наш обет молчания? — глухо проговорил он.

Марфин отвечает, что он написал, что он «христианин и масон, принадлежу к такой-то ложе… Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера». Марфин заявляет, что ему было передано пожелание Николая I, «чтоб в России не было, ни масонов, ни энциклопедистов, а были бы только истинно-русские люди, истинно православные, любили бы свое отечество и оставались бы верноподданными».

Чрезвычайно характерен происшедший затем разговор.

«— Мы и православные и верноподданные! — подхватывает губернский предводитель.

— Нет, это еще не все, мы еще и другое! — перебил его снова с несколько ядовитой усмешкой Марфин. — Мы — вы, видно забываете, что я вам говорю: мы — люди, для которых душа человеческая и ее спасение дороже всего в мире, и для нас не суть важны ни правительства, ни границы стран, ни даже религия».

Крапчик спрашивает Марфина: «А с вас, скажите, взята подписка о непринадлежности к масонству?» На этот вопрос следующий характерный ответ:

«— Никакой!.. Да я бы и не дал ее: я как был, есмь и останусь масоном! — отвечал Марфин.

Губернский предводитель грустно усмехнулся и качал было:

— Опять-таки в наших правилах сказано, что если монаршая воля запретит наши собрания, то мы должны повиноваться тому безропотно и без малейшего нарушения.

— Опять-таки вы слышали звон, да не уразумели, где он, — перебил его с обычною своею резкостью Марфин. — Сказано: «запретить собрания наши», — тому мы должны повиноваться, а уж никак это не касается нашего внутреннего устройства: на религию и на совесть узды класть нельзя!» Имение Марфина Кузьмищево — масонское логово. Марфин собирает в нее своих друзей масонов, священник сельской церкви в Кузьмищеве и тот масон, пишущий историю запрещенного масонства.

Писемский рисует, как во время пребывания Марфина в Москве, он посещает церковь, в которой собираются московские масоны.