Пушкин и масонство

«Дантес, который после письма Пушкина должен был защищать себя и своего усыновителя, отправился к графу Строганову (масону); этот Строганов был старик, пользовавшийся между аристократами отличным знанием правил аристократической чести. Этот старик объявил Дантесу решительно, что за оскорбительное письмо непременно должен драться и дело было решено». (Вересаев. Пушкин в жизни. Вып. IV, стр. 106).

Жаль, что за отсутствием за границей биографических словарей невозможно точно установить о каком именно Строганове идет речь. Может быть Дантес получил благословение на дуэль с Пушкиным от Павла Строганова, который в юности участвовал во Французской революции, был членом якобинского клуба «Друзья Закона» и который, когда его принимали в члены якобинского клуба воскликнул:

«Лучшие днем моей жизни будет тот, когда я увижу Россию возрожденной в такой же революции».

В дневнике А.Суворина читаем (стр. 205): «Николай I ВЕЛЕЛ Бенкендорфу предупредить (то есть предупредить дуэль). Затем А. Суворин пишет: «Геккерн был у Бенкендорфа». После посещения приемным отцом Дантеса Бенкендорфа, последний вместо того, чтобы выполнить точно приказ Царя спрашивает совета у кн. Белосельской как ему поступить — послать жандармов на место дуэли или нет. «Что делать теперь?» — сказал он княгине Белосельской.

— А пошлите жандармов в другую сторону.» «Убийцы Пушкина, — пишет в дневнике А. Суворин, встречавшийся еще с современниками Пушкина, и знавший из разговоров с ними больше того, что писалось членами Ордена об убийстве Пушкина, — Бенкендорф, кн. Белосельская и Уваров. — Ефремов и выставил их портреты на одной из прежних Пушкинских выставок. Гаевский залепил их».

Через несколько дней после смерти Пушкина кн. Вяземский писал А. Я. Булгакову: «Много осталось в этом деле темным и таинственным для нас самих».

Многое остается темным в убийстве Пушкина и до сих пор. Эта темная тайна сможет быть раскрыта только историками национального направления в будущей свободной России, когда они постараются установить на основании архивных данных какую роль сыграли в убийстве Пушкина, бывшего самым выдающимся представителем крепнувшего национального мировоззрения, — масоны, продолжавшие свою деятельность в России и после запрещения масонства. Может быть, если большевиками, или еще до них, не уничтожены все документы свидетельствующие о причастности масонов к убийству, национальные историки сумеют документально доказать преступную роль масонов из высших кругов русского общества в организации убийства Пушкина.

Бенкендорф приказ Николая I о предотвращении дуэли не выполнил, а выполнил совет кн. Белосельской и не послал жандармов на место дуэли, которое было ему, конечно, хорошо известно. Секундант Пушкина Данзас говорил А. О. Смирновой, что Бенкендорф был заинтересован, чтобы дуэль состоялась. «Одним только этим нерасположением гр. Бенкендорфа к Пушкину говорит Данзас, — указывает в своих известных мемуарах Смирнова, — можно объяснить, что не была приостановлена дуэль полицией.

Жандармы были посланы, как он слышал, в Екатерингоф БУДТО БЫ ПО ОШИБКЕ, думая, что дуэль, должна происходить там, а она была за Черной речкой, около Комендантской дачи».

«Государь, — пишет Иванов, — не скрывал своего гнева и негодования против Бенкендорфа, который не исполнил его воли, не предотвратил дуэли и допустил убийство поэта. В ту минуту, когда Данзас привез Пушкина, Григорий Волконский занимавший первый этаж дома, выходил из подъезда.

Он побежал в Зимний Дворец, где обедал и должен был проводить вечер его отец, и князь Петр Волконский сообщил печальную весть Государю (а не Бенкендорф узнавший об этом позднее).

Когда Бенкендорф явился во дворец Государь его очень плохо принял и сказал: «Я все знаю — полиция нс исполнила своего долга». Бенкендорф ответил: «Я посылал в Екатерингоф, мне сказали, что дуэль будет там».

Государь пожал плечами: «Дуэль состоялась на островах, вы должны были это знать и послать всюду».

Бенкендорф был поражен его гневом, когда Государь прибавил: «Для чего тогда существует тайная полиция, если она занимается только бессмысленными глупостями». Князь Петр Волконский присутствовал при этой сцене, что еще более конфузило Бенкендорфа». (А. О. Смирнова. «Записки»).

XI