Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…

Наталье Николаевне было тогда 30 лет, и красота ее была в самом расцвете. Она была, по выражению Вяземского, «удивительно, разрушительно, опустошительно хороша». Денег на туалеты у Натальи Николаевны, конечно, не было, но тетушка Загряжская оставила ей в наследство свой гардероб, драгоценности, меха, кружева. И она, и Софья Ивановна, мы узнаем о том из писем, часто дарили обеим племянницам отрезы на платья. Внучка Натальи Николаевны Е. Н. Бибикова в своих воспоминаниях, со слов матери Е. П. Ланской (по второму мужу Бибиковой), пишет, как еще при жизни Пушкина обновлялись ее туалеты:

«Наталья Николаевна тратила очень мало на свои туалеты. Ее снабжала тетка Загряжская, а домашняя портниха их дома перешивала. Лиф был обыкновенно хорошо сшитый, на костях, атласный, и чехол из канауса, а сверху нашивались воланы из какого-то тарлатана, которые после каждого бала отрывались и выкидывались и нашивались новые».

Как видим, упреки в огромных тратах на туалеты, которые якобы разоряли Пушкина, вряд ли справедливы.

Летом 1843 года семья Пушкиных не выезжала из Петербурга. Вот что пишет Наталья Николаевна брату.

«18 марта 1843 г. (Петербург)

…В этом году я буду вынуждена провести лето в городе, хотя и обещала Ване приехать на лето в Ильицыно[170]. Приезд сюда графа Сергея Строганова полностью изменил мои намерения. Он был так добр принять участие в моих детях, и по его совету я решила отдать своих мальчиков экстернами в гимназию, то есть они будут жить дома и ходить туда только на занятия. Но Саша еще недостаточно подготовлен к поступлению в третий класс, а по словам многих первые классы не благоприятны для умственного развития, потому что учеников в них очень много, а следственно, и надзор не так хорош, и получается, что ученье идет очень медленно, и ребенок коснеет там годами и не переходит в следующий класс. Поэтому я хочу заставить Сашу много заниматься в течение года, что мне остается, потому что он будет поступать в августе будущего года. А теперь, по совету директора гимназии, куда я хочу его поместить, я беру ему учителей, которые подготовят его к сдаче экзамена. Это будет тяжелый год в отношении расходов, но в конце концов меня вознаградит убеждение, что это решение будет полезно моему ребенку. Прежде чем решиться на это, я воспользовалась представившимся мне случаем поговорить с самим его величеством, и он не осудил это мое намерение».

Еще в 1841 году Плетнев писал:

«…Чай пил у Пушкиной (жены поэта). Она очень мило передала мне свои идеи насчет воспитания детей. Ей хочется даже мальчиков, до университета, не отдавать в казенные заведения. Но они записаны в пажи – и у нее мало денег для исполнения этого плана».

Сыновья Пушкина были записаны в пажи вскоре после смерти поэта по распоряжению императора, и именно этим объясняется, что Наталье Николаевне пришлось «посоветоваться» с Николаем I, так как она боялась вызвать его неудовольствие. Ей так хотелось иметь детей при себе, дома, следить за их успехами и здоровьем, видеть их каждый день! Но главное, она считала необходимым дать детям солидное общее образование. Саша Пушкин поступил во 2-ю Петербургскую гимназию (здание сохранилось, ныне это школа № 232 на улице Плеханова), а год спустя за ним последовал и брат. По-видимому, оба мальчика окончили гимназию, но в силу денежных обстоятельств им не удалось поступить в университет. Плетнев говорит, что у Натальи Николаевны мало денег даже на гимназический курс. Как трудно ей приходилось, свидетельствуют ее письма к Д. Н. Гончарову.

«19 мая 1843 года, Петербург

…Я не смогла ответить на твое письмо так быстро, как мне хотелось бы, по многим причинам, но главная – не было времени. Вскоре все уезжают из города, и я, признаюсь тебе, в восторге от этого. Меньше обязательных выездов, а следственно, и меньше расходов. Местры будут жить в Царском Селе, Строгановы – на Островах. Друзья разъезжаются. А мы прочно обосновываемся здесь и никуда не двинемся. Дети продолжают усердно и регулярно заниматься.

Зная, что ты находишься в постоянных заботах, я понимаю, что надоедаю тебе с нашими делами, но если сейчас у тебя голова посвободнее, мой добрый брат, ради бога, подумай немножко о нас. Мне нет необходимости говорить тебе, что мы испытываем большой недостаток в деньгах, что, прислав нам обеим то, что нам полагается, ты чрезвычайно облегчишь наше положение, и мы считали бы это настоящим благодеянием. С тем, что нам причитается на 1 июня, сумма достигает 3000 рублей, это такая большая сумма, что для нас она была бы помощью с неба. Прости, тысячу раз прости, любезный Дмитрий. Пока я могу обходиться без твоей помощи, я всегда молчу, но к несчастью, я сейчас нахожусь в таком положении, что совершенно теряю голову и обращаюсь к тебе, ты моя единственная надежда».