Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…

Письма Натальи Николаевны за эти годы рисуют нам облик жены поэта с новой, неизвестной стороны. Мы имеем в виду ее участие в издательских делах мужа и хлопотах Гончаровых, особенно по усачевскому процессу. И в том и в другом случае она проявляла поистине удивительные энергию и настойчивость. «Что касается процесса, я сделала все возможное», – пишет Наталья Николаевна брату 1 октября 1835 года. Пушкина не было в то время в Петербурге, и, вероятно, посоветовавшись с Н. К. Загряжской и тетушкой Екатериной Ивановной, Наталья Николаевна начинает энергично действовать сама. Она снимает копии с нужных документов, посылает их знаменитому петербургскому адвокату Лерху, приглашает его к себе для переговоров, обращается за советом к сенатору Бутурлину, добивается через Н. К. Загряжскую свидания с статс-секретарем Государственного совета Логиновым и даже пытается подать прошение от своего имени самому императору! В хлопотах по делу Усачева она не останавливается и перед подкупом нужного чиновника. В этом нет ничего удивительного: без взяток в те времена ничего не делалось. Но надо сказать, однако, что во всех этих гончаровских процессах Наталья Николаевна руководствовалась не столько своими интересами (она получала значительно меньше всех остальных), сколько желанием помочь семье.

Наталья Кирилловна Загряжская (1747-1837) – фрейлина Екатерины II, дочь генерал-фельдмаршала К. Г. Разумовского. Художник П. Ф. Соколов, 1821 г.

Кстати, напомним читателю, что в 1833 году Наталья Николаевна принимала участие и в попытке Пушкина продать бронзовую статую Екатерины II, которую дед «подарил» молодым вместо приданого… Она подает прошение министру императорского двора П. М. Волконскому[74].

«Князь!

Я намериваюсь продать императорскому двору бронзовую статую, которая, как мне говорили, обошлась моему деду в сто тысяч рублей, и за которую я хотела получить 25000. Академики, которые были посланы осмотреть, сказали, что она стоит этой суммы. Но не получая более никаких об этом известий, я беру на себя смелость, князь, прибегнуть к Вашей снисходительности. Хотят ли еще приобрести эту статую или сумма, которую назначил за нее мой муж, кажется слишком большой. В этом последнем случае нельзя ли по крайней мере, оплатить нам материальную стоимость статуи, т. е. стоимость бронзы, и заплатить остальные, когда и сколько Вам будет угодно.

Благоволите принять, князь, уверения в лучших чувствах преданной Вам

Натальи Пушкиной.

Суббота 18 февраля 1833».

Адрес на конверте был написан рукою Пушкина[75].

Письмом от 25 февраля 1833 года на имя Н. Н. Пушкиной Волконский ответил, что в настоящее время императорский двор не располагает столь значительной суммой[76].

Принимал участие во всех делах Гончаровых и Пушкин. Он был знаком с министром юстиции Д. В. Дашковым, с министром внутренних дел Д. Н. Блудновым, а также с крупным чиновником Ф. Ф. Вигелем. Через них он старался оказать содействие Дмитрию Николаевичу.

Но самое же важное для нас в письмах Натальи Николаевны – все, что связано с Пушкиным.

В 1835 году Пушкин и Плетнев задумали издать альманах. В письмах от 18 августа и 1 октября Наталья Николаевна не только от имени Пушкина, но и от своего просит Дмитрия Николаевича изготовить для него бумагу.

Нам удалось разыскать в архиве Гончаровых документы, из которых видно, что бумага была отгружена сравнительно срочно: 42 стопы – 26 октября и 12 декабря еще 45, а всего 87 стоп. В следующем году, 28 апреля, она опять пишет брату о бумаге, передавая просьбу мужа поставлять ее в счет содержания, которое Дмитрий Николаевич выплачивал сестрам. Вероятно, инициатива расчета за бумагу исходила от Натальи Николаевны и была ею согласована с сестрами. И по письмам Пушкина мы можем проследить, что во время своего отсутствия он нередко давал жене поручения по издательским и иным делам.

«Мой ангел, одно слово, – начинает письмо Пушкин 11 октября 1833 года (мы уже упоминали его), – съезди к Плетневу и попроси его, чтоб он к моему приезду велел переписать из Собрания законов (годы 1774, 1775 и 1773) все указы, относящиеся к Пугачеву. Не забудь… Я пишу, я в хлопотах, никого не вижу – и привезу тебе пропасть всякой всячины. Надеюсь, что Смирдин окуратен. На днях пришлю ему стихов».

«…При сем пакет к Плетневу, для Современника; коли ценсор Крылов не пропустит, отдать в Комитет, и ради бога, напечатать во 2 №» (6 мая 1836 года).

«…Благодарю и Одоевского за его типографические хлопоты. Скажи ему чтоб он печатал как вздумает – порядок ничего не значит. Что записки Дуровой? пропущены ли Цензурою? они мне необходимы – без них я пропал. Ты пишешь о статье Гольцовской. Что такое? Кольцовской или Гоголевской? – Гоголя печатать, а Кольцова рассмотреть. Впрочем, это не важно» (11 мая 1836 года).

Но вернемся к письмам Натальи Николаевны.

(15-17 августа 1835 г. Черная речка)