Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…

При жизни Пушкина, любившего посещать Карамзиных, где он находил приятное ему общество друзей-литераторов, для которых сам он, конечно, был главной притягательной силой, салон этот был центром, где собиралась передовая петербургская интеллигенция. Но уже в 40-е годы характер этого литературного салона изменился. Умер Пушкин, женился и уехал за границу Жуковский. Неохотно, очевидно, стал бывать там и Плетнев. Судя по нижеприводимому письму Вяземского, надо полагать, что светские друзья и знакомые Софьи Николаевны, товарищи по полку братьев Карамзиных – вот кто главным образом наполнял теперь гостиную, где первую скрипку играла Софья Николаевна. В это время ей было уже сорок лет. Но она так и не вышла замуж, и это, несомненно, отложило отпечаток на ее характер. Н. В. Измайлов так пишет о ней:

«…едва ли не главным интересом С. Н. Карамзиной была светская жизнь с ее развлечениями и интригами, сложной сетью отношений, сплетнями и пересудами. Судить о других – вернее, осуждать их зло и насмешливо – Софья Николаевна была большая мастерица, и об этом знали и говорили в «свете», считая ее злоязычной и любопытной…»

В 1840 году Плетнев писал Гроту:

«В воскресенье (20 октября) я пошел на вечер к Карамзиным. Признаюсь, одна любознательность и действительная польза от наблюдений в таких обществах еще удерживает меня глядеть на пустошь и слушать пустошь большесветия».

И в более поздние годы в письмах к Жуковскому Плетнев так же отзывается о салоне Карамзиных.

«…И у Карамзиных я почти не бываю. Новость этого развлечения прошла. Обороту в их обществе и жизни нет никакого» (2 марта 1845 г.). «…в зиму у Карамзиных были только два раза… Всех нас связывала и животворила чистая, светлая литература. Теперь этого нет. Все интересы обращены на мастерство богатеть и мотать. Видно, старое доброе время никогда к нам не воротится. Вот если бы еще поселились вы между нами – тогда, быть может, совершился бы переворот в отношениях и интересах. А то как соединиться, когда нет центра» (4/16 марта 1850 г.).

Пустошь большесветия… Как это верно! И мы находим тому подтверждение не только со стороны Плетнева, но и со стороны князя Петра Андреевича Вяземского!

В письмах Вяземского к Наталье Николаевне обращает на себя внимание его отношение к дому Карамзиных и характеристика, которую он дает посещавшему этот салон светскому обществу.

Вот что пишет Вяземский.

«12 августа 1842 г.

…Мы предполагаем на будущей неделе поехать в Ревель дней на десять. Моя тайная и великая цель в этой поездке – постараться уговорить мадам Карамзину провести там зиму. Вы догадываетесь, с какой целью я это делаю. Это дом, который в конце концов принесет вам несчастье, и я предпочитаю, чтобы вы лучше посещали казармы. Шутки в сторону, меня это серьезно тревожит».

«13 декабря (1842)

…Вы знаете, что в этом доме спешат разгласить на всех перекрестках не только то, что происходит в гостиной, но еще и то, что происходит и не происходит в самых сокровенных тайниках души и сердца. Семейные шутки предаются нескромной гласности, а следовательно, пересуживаются сплетницами и недоброжелателями. Я не понимаю, почему вы позволяете в вашем трудном положении, которому вы сумели придать достоинство и характер святости своим поведением, спокойным и осторожным, в полном соответствии с вашим положением, – почему вы позволяете без всякой надобности примешивать ваше имя к пересудам, которые, несмотря на всю их незначимость, всегда более или менее компрометирующи… Все ваши так называемые друзья, с их советами, проектами и шутками – ваши самые жестокие и самые ярые враги. Я мог бы многое сказать вам по этому поводу, привести вам много доказательств и фактов, назвать многих лиц, чтобы убедить вас, что я не фантазер и не помеха веселью, или просто сказать собака, которая перед сеном лежит, сама не ест и другим не дает. Но признаюсь вам, что любовь, которую я к вам питаю, сурова, подозрительна, деспотична даже, по крайней мере пытается быть такой».