Пушкин и Натали

Дидона же, оставшись вдовой, вынуждена была бежать в Северную Африку. Там купила она у берберского царя Ярба землю и основала на ней город-крепость Карфаген. Царь Ярб, покоренный красотой и умом Дидоны, настойчиво домогался ее руки, но она, желая сохранить верность погибшему мужу, его памяти, по собственной воле взошла на жертвенный костер…

Была и другая версия этого мифа, ставшая известной благодаря героическому эпосу «Энеида» римского поэта Вергилия. Царица Дидона страстно полюбила троянского героя Энея, корабль которого страшная морская буря забросила к Карфагену. И когда божественный Юпитер послал к Энею гонца с приказом плыть в Рим, Дидона предпочла смерть на костре разлуке с любимым. Но перед своей гибелью она предсказала кровавую вражду Рима и Карфагена. Пророчество ее, как известно, сбылось.

Миф о карфагенской царице Дидоне был чрезвычайно популярен в европейском искусстве XVII–XVIII веков. Не счесть, сколь много композиторов, поэтов и драматургов вдохновил он на создание опер, поэм и пьес, посвященных великой вдове древности. В России снискали известность две драмы, написанные по мотивам римского мифа с одинаковым названием «Дидона» – Я.Б. Княжнина и М.Н. Муравьева. Воспели жертвенный подвиг царицы и прославленные западные живописцы – Гверчино, Тьеполо, Рубенс запечатлели на своих полотнах героическую смерть Дидоны.

Да и сам Пушкин прекрасно знал этот поэтический миф. В стихотворении «Калмычке», написанном им по пути на Кавказ, всего через три недели после первого неудачного сватовства к Натали Гончаровой, есть такие строки:

Не погружаешься в мечтанье,
Когда нет мысли в голове,
Не распеваешь: Ma dov`e…

«Ma dov`e» – так начиналась ария из итальянской оперы «Покинутая Дидона». И в заметках о русском театре Пушкин пишет об игре одной актрисы «в роли Дидоны» в пьесе Княжнина. И даже о сценическом костюме карфагенской царицы есть упоминание поэта – «в венце и мантии».

«И прелесть Гончаровой»

Встреча Пушкина с «живописной» Дидоной состоялась весной 1830 года в Архангельском, подмосковном имении князя Николая Борисовича Юсупова.

Где циркуль зодчего, палитра и резец
Ученой прихоти твоей повиновались…

Из обычной подмосковной Архангельское стараниями князя превратилось в «Русский Версаль», – загородную резиденцию, поражавшую гостей изысканностью дворцово-паркового ансамбля: триумфальными воротами, великолепным зеленым партером, статуями, террасами, павильонами, храмом-памятником Екатерине II…

И хоть беды, одна страшней другой, преследовали его детище (война 1812 года, бунт господских крестьян, пожар в 1820-м), всякий раз Архангельское возрождалось и хорошело. Правда, москвичи видели иную причину всех злоключений барской усадьбы. «Бедный Юсупов! Бедное Архангельское! – восклицал современник. – Зачем он эдакое имя оставил: архангелы, я думаю, ему не очень покровительствуют, ибо он часто возит туда своих мамзелей». Впрочем, слабость простительная для вельможи, чья молодость пришлась на куртуазный восемнадцатый век.

Милостями матушки-государыни Екатерины Николай Юсупов был вознесен на небывалую высоту. Именно с ее рекомендательными письмами к европейским монархам в 1774 году он впервые покинул пределы Российской империи.

В князе Юсупове счастливо сошлись Восток и Запад. Природа поступила непредсказуемо, обратив потомка ногайского мурзы в просвещенного европейца. Перед молодым дипломатом открылись великие города: Рим и Париж, Лондон и Турин, Венеция и Мадрид; его взору предстали небывалые сокровища. Счастливейшие годы – князь впитывает в себя культуру чужеземных государств, ему дарована редкая и счастливая возможность вести ученые беседы с Вольтером и Бомарше, встречаться с Папой Пием VI. Восемнадцатый век распахивает ему свои объятия.

Эстет «безумного и мудрого» осьмнадцатого столетия, князь Николай молод, богат, умен – везде, при всех европейских дворах принят и обласкан. Николай Борисович выполняет волю императрицы, он покупает произведения живописи для государыни, для Эрмитажа, но не забывает и о себе.

У князя Юсупова особый талант – творения великих европейцев: Рубенса, Тициана, Корреджо, Греза, Виже-Лебрен так и плывут к нему в руки. А от сиятельного князя – прямой путь в сокровищницы Петербурга и в подмосковное Архангельское.

Великолепный, полный изысканной роскоши дворец, собранные в нем коллекции старинного фарфора и серебра, богатейшая библиотека – «ученая прихоть» старого князя, чудесный парк, населенный мраморными кумирами, – все в Архангельском пленяло воображение Пушкина.

Не без гордости показывал гостю екатерининский вельможа свою картинную галерею, одну из лучших в России, соперничавшую разве что с императорской коллекцией в Эрмитаже. Какое созвездие великих: Буше, Корреджо, Тьеполо, Канова, Герен!

Беспечно окружась Корреджием, Кановой…