Пушкин – Тайная любовь

Но, резонно возразите вы, этот роман Вальтера Скотта на русском языке вышел в свет только в 1828 году. Верно. Однако похоже, что Пушкин читал эту модную взятую в Тригорском книжку еще на английском зимой 1824–1825 года. А завез ее туда прибывший на летние каникулы к своей книгочейке-матери из Дерпта студент Алексей Вульф. В написанной явно уже в 1825 году XLIII строфе четвертой главы «Евгения Онегина» об этом говорится следующее:

В глуши что делать в эту пору?
Гулять? Деревня той порой
Невольно докучает взору
Однообразной наготой.
Скакать верхом в степи суровой?
Но конь, притупленной подковой
Неверный зацепляя лед,
Того и жди, что упадет.
Сиди под кровлею пустынной,
Читай: вот Прадт, вот W. SCOTT… (VI, 91)

Если фамилия придворного священника Наполеона Доминика Прадта в стихе написана по-русски, то это значит, что и читал его мемуары владеющий французским языком в совершенстве Пушкин в переводе. Написание же фамилии Вальтера Скотта по-английски – явное свидетельство того, что новый роман этого автора читан Пушкиным на языке оригинала.

Свою вечную «принцессу» Екатерину наш принц страны российской поэзии разместил на листе 20 – у строфы LIV на, так сказать, деревенскую тему:

Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена

. (VI, 27)

От узелка у лба по контуру головного платка и шее девушки бегут буквы, называющие ее имя: «Екатерина». По груди и рукавчику платья вроде как средневековой принцессы – фамилию: «Бакунина». Девушка сидит, сложив руки на коленях. То есть, во время южной ссылки автора романа, когда писалась его первая глава, все еще бездействует, сидит в девках – не выходит замуж. Платок (или чепец?) «верной жены» на ее голове запечатлел пушкинскую иронию насчет того, что Бакунина дожидается возвращения к ней именно ЕГО, своего первого мужа, кем он себя по отношению к ней явно считает.

ПД 834, л. 20

ПД 834, л. 20

Буквы, бегущие от все того же узелка по головному платку к плечу, подсказывают второе – литературное – имя этого персонажа: «Елизавета». А бегущие по линии спины – ее фамилию: «Муромская». Линии подола платья девушки указывают на ее литературный статус: «барышня-крстьянка», а теснящиеся между узелком и волосами у лба – выдают крестьянское имя, которое Лиза Муромская себе придумала: «Акулина». И рядом – очень мелко и тайно – важная для Пушкина, фиксируемая им практически на всех связанных с Бакуниной рисунках событийность: «Я у…ъ ея 25 Мая». Ее можно даже не «выпутывать» из линий волос, а просто угадать, заметив в последней строчке кудрей местоимение «ея» и цифру «25».

Что же до мисс Жаксон, то Пушкин вряд ли знает такую подробность из жизни своей любимой девушки, как фамилия ее настоящей эдинбургской гувернантки. Несмотря на то, что Екатерина Бакунина вполне могла упоминать ее в их разговорах. Ведь под руководством именно этой своей воспитательницы она 10-летней девочкой во время своего двухлетнего вынужденного пребывания в Англии с семьей, пытающейся поднять на ноги парализованного отца, не только в совершенстве овладела английским языком, но и научилась рисовать, как свидетельствует ее детский альбом, карандашом и акварелью, сепией и сангиной. И явно в честь Екатерины мадам Лизы Муромской в повести – англичанка, а не, как водилось тогда в большинстве дворянских семей, француженка. И с добродушной иронией обрисован отец Лизы – англоман.

Определенный интерес представляет и то, что галлизированная шотландская фамилия Жаксон под пером Пушкина в творческий сезон 1830 года возникнет вскоре и вторично. «Весельчаком Джаксоном» в своей законченной в ноябре маленькой трагедии «Пир во время чумы» Пушкин назовет персонажа, поминальную речь по которому будет держать Молодой Человек без имени – явно «авторское» действующее лицо: