Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)

Основной смысл этого фрагмента сейчас не вызывает сомнений. Пушкин утверждает, что анонимные письма — дело рук господ Геккернов и что замысел этого "решительного удара" возник у них 2 ноября после какого-то известия, сообщенного Дантесом. Но что произошло 2 ноября, о чем мог рассказать Дантес, — все это оставалось до сих пор непонятным. Теперь, по-видимому, это перестает быть загадкой.

Сохранившийся фрагмент письма свидетельствует прежде всего о том, что дело эго касалось Натальи Николаевны. Поэтому Пушкин не хотел прямо говорить о том, что именно случилось в тот день, и вообще стремился не упоминать ее имени в этом письме.

Из черновика видно, как мучительно ищет он подходящую словесную формулу для обозначения происшедшего. В конце концов незачеркнутым остается: "вследствие одного разговора…". Все упоминания о жене, которые в первый момент непроизвольно вырвались у него, Пушкин затем тщательно вычеркивает ("моя жена опасается…", "она от этого теряет голову…").

Если сопоставить эти первоначально легшие на бумагу строки с тем, что рассказывает Александр Карамзин о событиях тех дней, становится очевидным, что 2 ноября, как уже говорилось, оказалось переломным (65) моментом во взаимоотношениях Натальи Николаевны с Дантесом. До этого дня ее умоляли, заклинали и т. п. Но внезапно все изменилось: Геккерны стали грозить ей местью… Она оказалась в ужасном положении… опасалась гнева мужа… теряла голову…

Естественно предположить, что роли изменились именно после свидания у Полетики, обманувшего надежды Дантеса. По всей вероятности, оно и состоялось в этот день — 2 ноября. Вот тогда-то жена поэта и оказалась в зависимости от Геккернов. Ей стали грозить оглаской происшедшего, тем, что она все равно будет обесчещена в глазах мужа и общества.

Не забудем: анонимные письма появились два дня спустя после того, как H. H. Пушкина услышала угрозы в свой адрес. Их появление, несомненно, связано с предшествующими событиями.

Теперь, когда мы знаем, что предшествовало появлению анонимных писем, становится очевидным, что жена поэта оказалась жертвой низкой интриги. Оскорбительные предложения посланника, обращенные к ней; подстроенное при содействии Полетики свидание; последовавшие затем анонимные письма — все это, по-видимому, звенья одной цепи. После того как H. H. Пушкина попыталась положить конец домогательствам Дантеса, им были пущены в ход все средства, в том числе и самые недостойные. "Адские сети, адские козни!", скажет обо всем этом позднее Вяземский.[112]

Соучастницей этих козней была и Идалия Полетика. Когда Пушкин узнал обо всем, вероломство Идалии, очевидно, его особенно потрясло: ведь все эти годы он принимал ее у себя как друга дома. Можно не сомневаться, что Пушкин нашел в эти дни случай выразить ей свои чувства без обиняков. Как и когда? Мы не знаем. Идалия предпочла об этом промолчать. Но она возненавидела Пушкина и сделалась его смертельным врагом.

Накануне январской дуэли Идалия была в числе тех гонителей поэта, которые распространяли о нем и его жене порочащие их слухи. Дымовая завеса сплетни помогала ей скрыть собственную неблаговидную роль в этой истории. После гибели Пушкина Полетика, не таясь, выражала свои симпатии к убийце поэта.

Совершившийся через несколько лет новый, неожиданный поворот судьбы, по всей вероятности, во сто крат (66) усилил тайную недоброжелательность Идалии к Наталье Николаевне и ее ненависть ко всему, что было связано с именем Пушкина. В 1844 г. вдова поэта стала женой П. П. Ланского, который ранее был возлюбленным Идалии. По этому поводу М. А. Корф сделал следующую многозначительную запись в своем дневнике: "После семи лет вдовства вдова Пушкина выходит за генерала Ланского {…} Ланской был прежде флигель-адъютантом в Кавалергардском полку и недавно произведен в генералы. Злоязычная молва утверждала, что он жил в очень близкой связи с женою другого кавалергардского полковника Полетики. Теперь говорят, что он бросил политику и обратился к поэзии".[113]

Так разрешается загадка взаимоотношений И. Полетики с Пушкиным и его семьей.

Близкие Пушкину люди никогда не могли простить Полетике содеянного ею зла. Из ее собственных писем известно, что старая тетка Натальи Николаевны Е. И. Загряжская при встречах с Идалией не могла скрыть своего негодования ("…она скрежещет зубами, когда должна здороваться со мною", — читаем в письме Полетики, написанном осенью 1838 г.).[114] Е. Н. Мещерская (дочь H. M. Карамзина), увидев Идалию после смерти Пушкина, устроила ей "бурную сцену", повторяя: "Теперь вы довольны!!".[115] Наталья Николаевна никогда больше не переступала порога ее дома.[116]

АНОНИМНЫЕ ПИСЬМА