Пушкин в Александровскую эпоху

«Что такое потомственное дворянство? – Сословие народа высшее, т. е. награжденное большими преимуществами касательно собственности и частной свободы. – Кем? – Народом, или его представителями. – С какою целью? – С целью иметь мощных защитников (народа), или близких и непосредственных к властям представителей. – Какие люди составляют сие сословие? – Люди, которые имеют время заниматься чужими делами. – Кто сии люди? – Отменные по своему богатству или образу жизни. – Почему так? – Богатство доставляет способ не трудиться, а быть всегда готову по первому призыву du souverain. Образ жизни, т. е. не ремесленный или земледельческий, ибо все сие налагает на работника или земледельца различные узы. – Почему так? – Земледелец зависит от земли, им обработанной, и более всех неволен; ремесленник – от числа требователей торговых, от мастеров и покупателей. – Нужно ли для дворянства приуготовительное воспитание? – Нужно. – Чему учится дворянство? – Независимости, храбрости, благородству, чести вообще. – Не суть ли сии качества природные? – Так, но образ жизни может их развить, усилить или задушить. – Нужны ли они в народе, также, как, например, трудолюбие? – Нужны, и дворянство – la sauve-garde трудолюбивого класса, которому некогда развивать сии качества».

К этим, едва намеченным мыслям и во многих местах не вполне дописанным фразам есть еще у Пушкина дополнение, которое может служить им и комментарием. Оно состоит также из вопросов и ответов:

«Что составляет дворянство в республике? – Богатые люди, которыми народ кормится. – А в государстве? – Военные люди, которые составляют войско государево. – Чем кончается (погибает) дворянство в республике? – Аристократией прав. – А в государстве? – Рабством народа. А = В».

Как ни лаконичны по своей форме все эти заметки, но, повторяем, смысл их кажется нам вполне ясным. Не видя возможности для крепостного тогда народа, ни способности в нем – самому заботиться о своей участи, и возлагая на дворянство историческую миссию служить ему опорой и защитой – Пушкин ставит и необходимые условия для подобной деятельности. Она «кончается» – говорит он – а с ней и государственное значение сословия, если оптиматы в республиканских обществах соберутся в одну эгоистическую замкнутую касту («аристократия прав»), или когда при других формах правления благосостояние и влияние дворянства будет созидаться – независимо или даже в противоположность процветанию всего народа.

Естественно, что придавая такое народовоспитательное и политическое значение потомственному независимому дворянству в государстве, Пушкин должен был считать все факты и явления русской истории, помешавшие развитию у нас боярского института и не позволившие ему исполнить свое историческое призвание – фактами и явлениями в высшей степени печальными. Так, он сожалел об отмене местничества и уничтожении разрядов, что, по его мнению, произошло совсем не из видов настоятельной, государственной потребности, а из домогательства и соперничества мелких дворянских родов, завистливо смотревших на привилегии старших своих собратий, да и тут еще Пушкин не признавал «соборный приговор» при царе Феодоре окончательным устранением местничества. Оно еще довольно долго существовало, по его мнению, и после того, и все разрядные списки, хотя и сожженные официально, управляли еще деловым русским миром и жили всецело в памяти людей, вплоть до Петра I, окончательно похоронившего их табелью о рангах. В этом смысле, личность Петра I, создавшего такую полную систему подчинения всех свободных людей, всякого чина и звания, одной безответной службе государству, где они и сравнялись – являлась Пушкину, как личность, по преимуществу, революционная, и порядок, ею водворенный на Руси, революционным. «Пора кончить революцию в России!» – восклицает он в разных местах своей переписки с друзьями, а кончить ее иначе нельзя, по его воззрению, как созданием в лице имущественно и политически самостоятельного дворянства – сильного оплота против озлобленного класса выходцев из народа с одной стороны, и помещичьей наклонности – придерживаться азиатских порядков существования и в них искать своего спасения – с другой. Обе эти тенденции представляли для него совершенно одинаковые величины: А=В, – употребляем его формулу. «Наследственные преимущества – говорил он – высших классов общества суть условия их независимости. В противном случае, классы эти становятся наемниками и несут их обязанности».