Пушкин в Михайловском

Больше всех ратовал за отправку меня в заповедник Матвей Матвеевич Калаушин, которого я знал еще по работе в Петергофе, и дальше, уже перед войной, мы вместе работали в музее Пушкинского дома, где Матвей Матвеевич был заведующим. Мою кандидатуру поддержали тогда и видные ученые института: Б. В. Томашевский, Б. М. Эйхенбаум, Б. Л. Модзалевский, Л. Б. Плоткин, В. А. Мануйлов, Н. И. Мордовченко.

Утверждение состоялось в первых числах апреля. Как только Лебедев-Полянский подписал приказ, дирекция института выделила мне наряд в ЛАХУ на получение новых штанов, белья и пальто.

Стали готовить снаряжение для заповедника. Выписали настенные часы, пилу-ножовку, два топора, гвоздей разных пять кило, наружный термометр, сапоги с голенищами, бухгалтерские счеты, двадцатиметровую рулетку, пятьдесят листов писчей бумаги. Все это по тем временам было очень дорого… Выписали и пять литров винного спирта. Лебедев-Полянский особо настаивал на этом, говоря: «За этот спирт Гейченко там все сможет сделать!..»

Канцелярия и музей института подготовили для меня нужные документы – выписку из приказа о моем назначении, доверенность, удостоверение личности, «Генеральный план Пушкинского заповедника по состоянию на 1933 год» и два экземпляра брошюры «Сообщение и акт Государственной Чрезвычайной комиссии по расследованию немецко-фашистских злодеяний в Пушкинском заповеднике» (издание 1944 года). В отдельной коробке принесли мне из академического снабсбыта пять банок тушенки, полкило сахару, килограмм соли, двадцать пачек «Беломорканала» и большую пачку спичек.

Когда все имущество собрали в одно место, возник вопрос: а в чем же мне все это везти в заповедник? И тут хранитель музея Елена Панфиловна Населенко, обращаясь к М. И. Гонтаевой, которая тогда ведала в музее отделом бытовых предметов и прикладного искусства, воскликнула:

– Мария Иосифовна, а не дать ли Семену Степановичу во временное пользование парижский чемодан Онегина? Ведь это не чемодан, а сущий сейф!

Предложение Елены Панфиловны было одобрено, и вскоре знаменитый чемодан стоял в ее кабинете.

Чемодан был действительно знатный. Такого я даже в царских дворцах Петергофа не видывал. Большой, длиною поболе полутора метра, обитый темной кожей, скрепленный по всем четырем сторонам бронзовыми широкими планками, с восемью ручками и дополнительными ремнями, которые опоясывали чемодан по вертикали и горизонтали. Закрывалось это чудище двумя замками оригинальной формы.

– Вот это да! – воскликнул я.

Все смотрели на меня веселыми глазами, в которых светились радость и добро.

Теперь я должен напомнить вам, кто такой Онегин и как этот чемодан попал в Пушкинский дом.

Онегин – Александр Федорович Отто, родом из Петербурга. Сменить фамилию его заставила всепоглощающая любовь к Пушкину. В 70-х годах прошлого века, будучи студентом Петербургского университета, он поехал во Францию, где и остался жить до самой своей смерти. Умер он в 1925 году в возрасте восьмидесяти пяти лет. Живя в Париже, он начал собирать свою знаменитую пушкинскую коллекцию, в которой были настоящие сокровища: автографы, документы, различные вещи поэта, издания его сочинений, вышедшие в России и других странах, книги и брошюры о нем, газетные вырезки с материалами о Пушкине и его великом наследии.

Среди редчайших документов у Отто-Онегина оказались документы о дуэли и смерти Пушкина, документы архива опеки над семьей и имуществом Пушкиных, учрежденной Николаем I в 1837 году.

В 1909 году Российская Академия наук приобрела эту коллекцию, оставив ее, однако, в руках Онегина до конца его жизни и выплачивая пенсию для пополнения сокровищницы и приобретения специального инвентаря для хранения. В 1920 году Онегин составил завещание, подтвердив, что коллекция его неотъемлемая часть коллекции Пушкинского дома Академии наук. Спустя два года был оформлен договор, по которому музей Онегина становился собственностью Советского государства.

После смерти Онегина в 1925 году, спустя некоторое время, все материалы были отправлены в СССР и благополучно прибыли в Ленинград. Для особо ценных реликвий Онегин своевременно заказал одному из лучших парижских фурнитурщиков Ж. Маньяру чемодан, о котором идет речь в моем рассказе.

В настоящее время книжное собрание Онегина хранится в библиотеке Пушкинского дома, автографы – в рукописном отделе дома. Часть картин, рисунков, гравюр, скульптур хранится во Всесоюзном музее Пушкина в Ленинграде.

Так вот какой чемодан был дан мне для перевозки моих «богатств» в Михайловское. Когда все имущество было уложено, Мария Иосифовна передала мне два ключа от чемодана. Ключи были такие же оригинальные, как и сам чемодан: на колечке, к которому они были прикреплены, висел круглый жетончик светлой меди с гравированной монограммой «А. О.».