Пушкин в воспоминаниях современников – друзей, врагов, знакомых…

Известно, что Пушкин очень любил карточную игру и особенно ощущения, ею доставляемые, так что по временам довольно сильно предавался этой страсти. Однажды, если не ошибаюсь, в 1833 г. летом, когда он жил на Черной речке (мат. П. В. Анненкова, стр. 359), на одной из соседних дач вечером собралось довольно большое общество, и в том числе Пушкин. Все гости были охотники до карт, а потому они вскоре расположились вокруг зеленого стола, и один из них начал метать банк. Все игроки совершенно погрузились в свои ставки и расчеты, так что внимание их ничем нельзя было отвлечь от стола, на котором решалась участь многочисленных понтеров. В это время в калитку палисадника, в который выходили открытые окна и балконные двери дачи, вошел молодой человек очень высокого роста, закутанный в широкий плащ. Увидя играющую компанию, он незаметно для занятых своим делом игроков, не снимая ни шляпы, ни плаща, вошел в комнату и остановился за спиною одного из понтеров. Молодой человек этот был кн. С. Г. Голицын, хороший приятель Пушкина и прочих лиц, бывших в комнате. В то время он был в числе многочисленных почитателей девицы Россет, принадлежавшей к лучшим украшениям петербургского общества по замечательной красоте, пленительной любезности и светлому уму. Должно заметить, что дня за два до описываемого вечера Голицын находился в том же обществе, которое сошлось теперь на даче Черной речки, выиграл около тысячи рублей, именно у банкомета, державшего теперь банк, и что выигрыш этот остался за ним в долгу. Голицын, подошедший к столу, простоял несколько минут все-таки никем не замеченный, и, наконец, взявши со стола какую-то карту, бросил ее и закричал «ва-банк»! Все подняли глаза и увидели со смехом и изумлением неожиданного гостя в его странном костюме. Начались приветствия, но банкомет, озадаченный ставкою Голицына, встал и, отведя его немного в сторону, спросил: «Да ты на какие деньги играешь? на эти или на те?». Под «этими» он разумел ставку нынешнего вечера, а под «теми» свой долг. Голицын ответил ему: «это все равно: и на эти, и на те, те, те». Игра продолжалась, но Пушкин слышал ответ Голицына; те, те, те его очень забавляло, и он шутя написал стихи:

Полюбуйтесь же вы, дети,
Как в сердечной простоте
Длинный Фирс[10] играет в эти,
Те, те, те и те, те, те.
Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те.
О, какие же здесь сети
Рок нам стелет в темноте:
Рифмы, деньги, дамы эти,
Те, те, те и те, те, те.

Рассказанный здесь анекдот и стихи Пушкина сообщены нам самим Голицыным, кому они были адресованы.

М. Н. Лонгинов, Анекдот о Пушкине.

Библиографические записки, 1858, I, 494-496.

Все редакторы сочинений Пушкина, – Ефремов, Морозов, Венгеров, Брюсов и др., – согласно показанию Лонгинова, относят данное стихотворение и вызвавший его эпизод к 1833 г. Положительно непонятно то доверие, которое они оказывают лонгиновской датировке. Да, Лонгинов говорит – в 1833 году, но оговаривается: «если не ошибаюсь»; сообщает, что Пушкин в то время жил на Черной речке, но ссылается при этом на «Материалы» Анненкова, а не на показания кн. Голицына. Со слов же Голицына сообщает, что он в то время был почитателем девицы Россет, Пушкин в стихах своих тоже говорит о Россет. В 1833 же году девица Россет давно уже была г-жою Смирновой. Лонгинов в 50-х годах, когда Смирнова была еще жива, и даже называть ее можно было только под инициалами, конечно, не мог знать, когда именно Смирнова вышла замуж. Но ведь мы теперь это знаем. Больше того. Мы знаем, что осенью 1832 г. Смирнова перенесла очень тяжелые роды, – по словам Вяземского, «делали ей несколько операций и, наконец, должны были раздавить в ней голову ребенка и вытащить его мертвого». Тяжело больную Смирнову после этого увезли для лечения за границу, откуда она воротилась только к осени 1833 г. Все это вместе делает совершенно невероятным, чтобы Пушкин летом 1833 г. мог писать: «черноокая Россет в самовластной красоте все сердца пленяет»… Ясно, стихотворение написано до ее замужества. Но когда именно? Лето 1828 г. Россет жила в Ревеле, и навряд ли Пушкин в то время был с нею знаком. Лето 1829 года Пушкин провел на Кавказе. Лето 1831 г. провел с молодою женою в Царском, в 1832 г. Росетти была уже г-жою Смирновой. Ясно, – описанный случай мог произойти только за время пребывания Пушкина в Петербурге летом 1830 г., когда он писал кн. Вяземской, что «веселится в Петербурге», и когда часто бывал он на островах у Дельвига.