Пушкин в воспоминаниях современников – друзей, врагов, знакомых…

Жорж Дантес-Геккерен – кн. И. С. Гагарину, 17 сент. 1847 г. Посл. нов., 1930, № 3340.

О дальнейшей судьбе Дантеса вплоть до переворота 2 декабря 1851 г. нам почти ничего неизвестно. По возвращении из России во Францию он сначала заперся в деревне своей (в Эльзасе), а затем, в сороковых годах, выступил на политическом поприще, был избран депутатом и сначала продолжал быть крайним легитимистом. В дуэли между Тьером и Биксио Дантес был секундантом первого. Затем он из легитимистов превратился в бонапартиста.

С. А. Панчулидзев. Сборник биографий кавалергардов.

СПб., 1908, стр. 89.

17 июля 1851 г. Виктор Гюго выступил в Национальном Собрании с бурной четырехчасовою речью против изменения конституции, имевшего целью облегчить президенту Луи-Наполеону путь к государственному перевороту. Гюго указывал на опасность, грозящую республике, срывал маску с президента. «Карты на стол! Будем говорить все, – заявил Гюго. – Как! Оттого, что мы имеем Наполеона Великого, нужно, чтобы мы имели Наполеона Маленького!» (См. Victor Hugo, Actes et paroles. Avant l’exil. 1841 – 1851. Paris, 1875. Pp. 326 ss.). Клика правых депутатов бесновалась, прерывала оратора, не давала ему говорить, высмеивала его. После декабрьского переворота, находясь в изгнании, Гюго выпустил сборник стихотворений под заглавием «Кары» (Chatiments). В нем помещено стихотворение: «17 июля 1851 года. Сходя с трибуны». В первых изданиях сборника (брюссельском 1853, женевско-нью-йоркском 1854) Гюго поместил обширное примечание к этому стихотворению, где привел выдержки из своей речи и выходки против него правых депутатов. Здесь находим Вьейяра, Барро, де-ла-Москова, Клари, де-Геккерена. Это – наш знакомец Дантес. В выноске к каждому из названных имен Гюго ядовито замечает: «Теперь – сенатор. 30.000 франков жалования в год». Само стихотворение начинается так:

Ses hommes qui mourront foule abjecte et grossiere,
Sont de la boue avant d’etre de la poussiere…

(Эти господа, мрущие отвратительной, грязной кучей, бывшие грязью прежде, чем превратиться в прах… – фр.).

В. Вересаев.

Жорж Шарль де Геккерн Дантес. Художник Каролюс-Дюран, около 1878 г. Фрагмент.

В награду за услуги, оказанные Луи-Наполеону, Дантес был назначен им в день декабрьского переворота сенатором. В сенате он обратил на себя особое внимание своими речами в защиту светской власти пап. Во время последней империи Дантес был persona grata при дворе Наполеона III. Дантес был одним из основателей Парижского Газового общества и оставался директором этого общества до своей смерти, благодаря чему составил себе большое состояние. По словам одного из наших соотечественников, знавшего в Париже Дантеса, это был человек «очень одаренный и крайне влиятельный, даже большой оригинал; он был замешан во всех событиях и происках Второй империи».

С. А. Панчулидзев. Сборник биографий кавалергардов, 89.

Влиятельным сенатором Второй империи Дантес поселился в Париже на улице Монтэнь, рядом с нынешним театром Елисейских Полей. Здесь он выстроил для себя и семьи трехэтажный особняк (№ 27). Нижний этаж занимал он сам, а два верхних были отведены его многочисленному потомству. Вся семья сходилась по меньшей мере два раза в день в столовой. Днем Дантес обыкновенно отправлялся в экипаже в свой клуб «Серкль Эм-периаль» на Елисейских Полях, а вечера неизменно проводил дома в кругу семьи, часто развлекая молодое поколение рассказами о своей молодости. На летние месяцы вся семья переезжала в Сульц.

Луи Метман по записи Я. Б. Полонского.

Посл. нов., 1930, № 3340.

В 1869 году, в Париже, я много виделся с семьей Геккерена (Дантеса). Однажды, уже не знаю, как, в беседе с Геккереном мы заговорили о Нат. Ник. Пушкиной, и он затронул тему этой трагедии. Я сохранил воспоминание о впечатлении, которое я вынес от выражения правдивости и убежденности, с каким он возгласил и защищал, – не чистоту Натальи Николаевны, она не была под вопросом, – но ее совершенную невинность во всех обстоятельствах этого печального события ее жизни.

Бар. Густав Фризенгоф – А. П. Араповой.

Кр. Нива, 1929, № 24, стр. 11 (фр.).

Г. Онегин, известный составитель Пушкинского музея (в Париже), знал Дантеса. Дантес уверял, что не подозревал даже, на кого он поднимал руку, что, будучи вынужден к поединку, он все же не желал убивать противника и целил ему в ноги, что невольно причиненная им смерть великому поэту тяготит его и т. д…

А. Ф. Онегин. Отчет о речи его, произнесенной на пушкинском вечере в Париже, в 1912 г.