Пушкин в жизни. Спутники Пушкина

Великий князь прав, а журналист, конечно, глуп. Потом разговорились о дворянстве… Я заметил: что значит наше старинное дворянство с имениями, уничтоженными бесконечными раздроблениями, с просвещением, с ненавистью противу аристократии и со всеми притязаниями на власть и богатства? Эдакой страшной стихии мятежей нет и в Европе. Кто был на площади 14 декабря? Одни дворяне, сколько же их будет при первом новом возмущении? Не знаю, а кажется много. Говоря о старом дворянстве, я сказал: «Мы, которые такие же родовитые дворяне, как император и вы…» и т.д. Великий князь был очень любезен и откровенен. «Вы настоящий представитель вашего семейства, – сказал я ему. – Все Романовы – революционеры и уравнители». – «Спасибо: так ты меня жалуешь в якобинцы! Благодарю, вот репутация, которой мне недоставало». Разговор обратился к воспитанию, любимому предмету его высочества. Я успел высказать ему многое. Дай бог, чтобы слова мои произвели хоть каплю добра!

Пушкин. Там же, 22 дек. 1834 г. (фр.-рус.).

Натали много выезжает, танцует ежедневно. Вчера я провела день по-семейному; все мои дети обедали у нас. Только и слышишь разговору, что о праздниках, балах и спектаклях.

Н. О. Пушкина – бар. Е. Н. Вревской, 26 дек. 1834 г., из Петербурга. – Рус. Вестн., 1869, т. 84, с. 90 (фр.).

Здесь все по горло в праздниках, Натали (жена Пушкина) много выезжает со своими сестрами; она привезла ко мне однажды Машу (старшая дочь поэта), которая настолько привыкла видеть только изящно одетых, что, увидев меня, начала громко кричать; ее спросили, почему она не хотела поцеловать бабушку; она ответила, что у меня скверный чепчик и скверное платье.

Н. О. Пушкина – О. С. Павлищевой, 4 янв. 1835 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XIV, с. 25 (фр.).

Вчера приехали мы сюда, остановились у Пушкиных (родители поэта)… Пушкин-поэт обещал мне на пятницу билет на «Роберта Дьявола»; но я не думаю, чтоб можно было на него рассчитывать. Поэт очень смешон. Как он растерялся, увидев меня! Можно было умереть со смеху.

Бар. Е. Н. Вревская – бар. Б. А. Вревскому, 21 янв. 1835 г., из Петербурга. – Там же, вып. XXI–XXII, с. 888 (фр.-рус.).

Поэт находит, что я нисколько не изменилась фигурою и что, несмотря на мою беременность, он меня любит всегда. Он меня спросил, примем ли мы его, если он приедет в Голубово; я ему ответила, что очень на него сердита: какого он об нас мнения, если задает мне подобный вопрос!.. Я сегодня подарила г-же Пушкиной (матери поэта) мантилью, которая доставила ей много удовольствия. Правда, она стоила немножко дорого, – 60 рублей, но что делать? Она все эти дни ходила в кацавейке, и потом, я хотела ей доставить чем-нибудь удовольствие. Здоровье ее очень плохо; доктор требует консультации, но у них нет денег, чтоб заплатить докторам, и консультация откладывается со дня на день.

Бар. Е. Н. Вревская – бар. Б. А. Вревскому, 25 янв. 1835 г., из Петербурга. – Там же, с. 388 (фр.).

Пушкин решительно поддался мистификации Мериме (выдавшего сочиненные им «Песни западных славян» за подлинные), от которого я должен был выписать письменное подтверждение, чтобы уверить Пушкина в истине пересказанного мной ему, чему он не верил и думал, что я ошибаюсь. После этой переписки Пушкин часто рассказывал об этом, говоря, что Мериме не одного его надул, но что этому поддался и Мицкевич. «Я дал себя мистифицировать в очень хорошей компании», – прибавлял он всякий раз.

С. А. Соболевский – М. Н. Лонгинову, в 1855 г. – Там же, вып. XXXI–XXXII, с. 42 (рус.-фр.).

С генваря я очень занят Петром. На балах был раза 3; уезжал с них рано. Придворными сплетнями мало занят.

Пушкин. Дневник, 18 февр. 1835 г.

Когда Пушкин писал историю Петра I, он просил представить его графине В. Н. Ягужинской, старухе-невестке одного из ближайших друзей Петра; она отказалась принять Пушкина и сказала, что у нее нет в обычае делить общество с рифмачами и писаришками. Ей возражали, что Пушкин принадлежит к одной из древнейших фамилий русского дворянства; на это она ответила, что охотно приняла бы его, если бы он не был прикосновенен к писательству, и прибавила: «Он напечатает, что я могла бы ему рассказать или сообщить, и бог знает, что из этого может выйти. Моя бедная свекровь умерла в Сибири, с вырезанным языком, высеченная кнутом, а я хочу спокойно умереть в своей постели, в Сафорине».

Кн. П. В. Долгоруков. Mèmoires Genève, 1867, с. 190 (фр.).