Пушкин жив

«„Каково было вообще его воздействие на вас?“ Да как же это учесть, как рассказать? Когда он вошёл в меня, когда я узнал и полюбил его? Но когда вошла в меня Россия? Когда я узнал и полюбил её небо, воздух, солнце, родных, близких? Ведь он со мной – и так особенно – с самого начала моей жизни. Имя его я слышал с младенчества, узнал его не от учителя, не в школе: в той среде, из которой я вышел, тогда говорили о нём, повторяли его стихи постоянно. Говорили и у нас, – отец, мать, братья. И вот одно из самых ранних моих воспоминаний: медлительное, по-старинному несколько манерное, томное и ласковое чтение матушки: „У лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том…“, „Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной…“

В необыкновенном обожании Пушкина прошла вся её молодость, – её и её сверстниц. Они тайком переписывали в свои заветные тетрадки „Руслана и Людмилу“, и она читала мне наизусть целые страницы оттуда, а её самоё звали Людмилой (Людмилой Александровной), и я смешивал её, молодую, – то есть воображаемую молодую, – с Людмилой из Пушкина. Ничего для моих детских, отроческих мечтаний не могло быть прекрасней, поэтичней её молодости и того мира, где росла она, где в усадьбах было столько чудесных альбомов с пушкинскими стихами, и как же было не обожать и мне Пушкина и обожать не просто, как поэта, а как бы ещё и своего, нашего?»

И дальше: «А потом – первые блаженные дни юношества, первые любовные и поэтические мечты, первые сознательные восторги от чтения тех очаровательных томиков, которые я брал ведь не из „публичной библиотеки“, а из дедовских шкапов и среди которых надо всем царили – „Сочинения А. Пушкина“. И вся моя молодость прошла с ним»[3].

И всё же не даёт мне покоя вопрос: «А где он, мой Пушкин? Где его душевные откровения, такие близкие и родные, мои?»

О чудо! Среди его бесчисленных прекрасных, завораживающих строк я нашла:

Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

Только сейчас становится понятно, почему часто приходят мне на ум эти строки. Они – мои.

Я люблю просыпаться с радостным настроением, приветствуя солнце. Оно даёт надежду, что новый день будет чудесным.

«Пора, красавица, проснись…» – так всегда говорила мне мама по утрам, входя в мою спальню и открывая шторы. Тогда солнце, словно спортсмен на старте, томившееся в ожидании своего часа, врывалось в маленькую комнату ярким светом, и «…вся комната янтарным блеском озарена…»

А я, потягиваясь, открывала «сомкнуты негой взоры» и видела улыбающуюся маму у окна в солнечном сиянии.

На всём белом свете ни один шедевр мира не может сравниться с волшебной картиной моего утра! До сих пор от воспоминаний по телу разливается тот добрый свет от мамы и солнца.

«Пора, красавица, проснись…» – наперебой, рассыпаясь весёлой трелью, пели в раскрытое окно студенческого общежития воробьи и синички. В ответ им – моя улыбка и радость начала дня.