Пушкиногорье

За двадцать лет работы в Михайловском она хорошо узнала, при каком свете лучше смотреть ту или иную картину, как и чем можно чистить красное дерево, бронзу, зеркала. Ей не нужно было указывать, как что поправить, не пора ли заменить васильки на ромашки. Она сама все видела и делала.

Как-то понадобилось нам раздобыть редкую вещь для людской Михайловского — старинный льняной полог «шептун». Сказал я об этом тете Шуре.

— Постой, ужо-тка сбегаю за Белье, у меня там родителька когда-то жила. Там война прошла мимо, и много сохранилось всякой всячины.

Я и глазом не успел моргнуть, как она сбегала за сорок верст и притащила в Михайловское чудеснейшую старинную вещь, каких теперь днем с огнем не сыщешь.

Или вот приехала однажды из Ленинграда собирательница старинных псковских песен и попросила меня свести ее со старожилами пушкинских мест, помнящими старинные народные песни и способными напеть их на магнитофонную ленту.

Вызвал я тетю Шуру, спросил, знает ли она кого из таких певцов, — ответила, что знает. Запрягли лошадей и поехали все трое в деревню Ромашки, где познакомились со стариком и старухой Павловыми. Старик — такой чудесный, чистый, радушный, голубоглазый, борода седая — обрадовался нашему приходу, засуетился, семеня старенькими ножками, полез на полати, достал сундучок, где у него хранилась гармонь в солидной медной оправе с выгравированной надписью «Зделан сей анструмент в Новоржеве в 1858 году музыкантских искусств мастером Развеевым».

Дед взял гармонь, сел на лавку, перебрал лады и замер. Старухи уселись с ним рядком, взялись за руки, прижались друг к дружке, уставились глазами на деда. Тот махнул им головой, и они запели «Куда ездил-гулял» — редкую старинную псковскую свадебную песню, которую некогда пели жениху на мальчишнике:

Ой, куда ездил, где гулял,
Добрый молодец.
Куда бог тебя носил?
Ой, да ездил я, душечка,
С города до города.
Ой, да искал я, душечка,
Себе молоду жену,
Себе молоду жену-красавицу.
Найти-то нашел, да нет мне с ней
Ни веселья, ни радости.

Исполнительницы нам поясняли, что в этой песне одна поет слова, а другая должна только голосом водить. Потом бабки распелись, и мы записали несколько чудных древних напевов.

Хорошо помнится, как помогала Александра Федоровна собирать предметы старинного народного быта для только что восстановленных пушкинских флигельков Михайловского, в которых некогда располагались контора управителя, кухня, амбары; как зимой, на санях, в тридцатиградусный мороз, мы с ней поехали по ее совету в соседний район искать деревенские ручные вышивки, ткани, костюмы, чашки и плошки, как в дороге чуть не замерзли, как чуть не попали в прорубь, когда переправлялись по реке Синей к деревне Синек, в которой как-то однажды заночевал Пушкин…

Она всегда внимательно слушала наши затверженные рассказы о Пушкине, о его жизни в деревне; про приезды к нему друзей, про его одиночество, слезы, муки, тоску-печаль.

Когда приступал к работе в музее новый экскурсовод или молодой студент-практикант — все они обязан тельно просили тетю Щуру послушать их экскурсию и сказать свое слово. Старушка внимательно слушала, давала цену работе и почти никогда не ошибалась.

По понедельникам дом Пушкина бывает закрыт для посетителей. Это день генеральной уборки усадьбы. И хотя всюду разосланы объявления и во всех справочниках и путеводителях об этом пропечатано — все равно экскурсанты приходят и стучатся в двери. Если приходили люди добрые, вежливые — старуха согрешит и впустит их в музей, только скажет: «Сейчас все прибрала, вымыла, выскребла, полы надшила. Снимайте сапоги, идите уж быстрехонько». И ее слушались и, сняв обувь, смиренно входили в дом Пушкина.

Она обладала чудесным даром останавливать время. Проводя людей по комнатам, давала пояснения. Это не было экскурсией, какие проводят записные экскурсоводы. Это была великолепная народная сказка. Без всякого вступления начинала она сказывать нараспев:

— Здесь Пушкин мучился за всех ровно два года и месяц. Здесь все его. И хоть самого его сейчас нетути и он незрим, все он видит — кто и зачем сюда пришел, кто подобру-поздорову, поучиться уму-разуму, а кто собой полюбоваться, в зеркало посмотреться да в речке искупаться… Он, Пушкин, все любил, в чем есть жизнь, и обо всем этом писал в своих книгах. Теперь все идут к Пушкину, потому что его творен я охраняют людей от дурного, очищают душу. Его дом для теперешних людей стал тем, чем раньше был для тогдашних храм. Ежели тебя, скажем, что волнует и нет у тебя доброго советчика — иди к Пушкину, он укажет на истинного друга, удержит от злого обстояния, даст верный совет, и ты возрадуешься и возвеселишься. Только хорошенько подумай, что тебе нужно, а потом спроси у Пушкина, и получишь все ответы в его книгах.