Пушкинский круг. Легенды и мифы

Но и это не самое главное. Через две недели после кончины Пушкина Василий Андреевич Жуковский пишет письмо отцу поэта Сергею Львовичу с подробным изложением событий трагической дуэли и смерти его сына. Письмо основано, как он сам об этом говорит, на личных впечатлениях и рассказах очевидцев. Вот что пишет Жуковский о последнем выстреле Пушкина: «Данзас подал ему другой пистолет (Ствол первого при падении Пушкина был забит снегом — Н. С.). Он оперся на левую руку, лежа прицелился, выстрелил, и Геккерн упал, но его сбила с ног только сильная контузия; пуля пробила мясистые части правой руки, коею он закрыл себе грудь, и, будучи тем ослаблена, попала в пуговицу, которою панталоны держались на подтяжке: эта пуговица спасла Геккерна». Значит, речь вообще идет не о пуговицах на мундире, сколько бы их ни было и где бы они ни находились.

И, наконец, скажем о самом главном. Обычаи и нравы первой половины XIX века, кодекс офицерской чести, дворянский этикет, позор разоблачения, страх быть подвергнутым остракизму и изгнанным из приличного общества исключали всякое мошенничество и плутовство в дуэльных делах. Правила дуэли соблюдались исключительно добросовестно и честно. На роковой исход более влияли преддуэльные, нежели дуэльные обстоятельства. В деле Пушкина именно так и случилось.

Все вело к неизбежной развязке, все, казалось, ей способствовало. Даже полиция, если верить фольклору, заранее знала о месте дуэли. Во всяком случае, весь Петербург был в этом уверен. Как и в том, что жандармов, обязанных помешать поединку, будто бы специально послали «не туда». Сохранилась легенда о разговоре, состоявшемся у шефа жандармов Бенкендорфа с княгиней Белосельской-Белозерской после того, как полиции стало известно о предстоящей дуэли. «Что же теперь делать?» — будто бы спросил он у княгини. «А вы пошлите жандармов в другую сторону», — ответила ненавидевшая Пушкина княгиня. Послать «не туда» оказалось довольно просто. В то время, как мы уже знаем, в Петербурге было целых четыре речки с одним и тем же официальным названием «Черная», в том числе одна — в Екатерингофе, излюбленном месте петербургских дуэлянтов. Туда-то и были будто бы направлены жандармы. Свидетельства о путанице с петербургскими Черными речками можно найти даже в дипломатической переписке тех лет. Так, датский посланник в Петербурге граф Отто Бломе в отчете своему правительству о январской трагедии в Петербурге пишет: «Оба противника, назначив друг другу место встречи в Екатерингофской роще, в прошлую среду в 4 часа дня стрелялись».

Уже на следующий день в Петербурге родился миф о том, что Пушкина убили в результате хорошо организованного заговора иностранцев: один иноземец смертельно ранил поэта, другим поручили лечить его. Придворный лейб-медик Николай Федорович Арендт, согласно еще одному мифу, выполняя якобы тайное поручение Николая I, «заведомо неправильно лечил раненого поэта, чтобы излечение никогда не наступило». Такая знакомая российская ситуация — во всем виноваты иностранцы. Дантес, у которого было целых три отечества: Франция — по рождению, Голландия — по приемному отцу и Россия — по месту службы; голландский посланник Геккерн и, наконец, личный медик императора немец Арендт. Даже фамилия секунданта Пушкина Данзаса могла вызывать подозрение патриотов. Доктор Станислав Моравский вспоминает, что «все население Петербурга, а в особенности чернь и мужичье, волнуясь, как в конвульсиях, страстно жаждали отомстить Дантесу, расправиться даже с хирургами, которые лечили Пушкина».

А. Мицкевич

Из школьных учебников, из популярной литературы и воспоминаний современников мы хорошо знаем о реакции общества на смерть гениального русского поэта. Но в контексте нашего повествования нам важна фольклорная составляющая этой реакции. В этой связи любопытна легенда о том, как воспринял смерть Пушкина великий польский поэт Адам Мицкевич. Любопытна по многим причинам. В разное время они были друзьями, затем политическими оппонентами, но всегда литературными единомышленниками.

Мицкевич впервые появился в Петербурге в 1824 году. За принадлежность к тайному молодежному обществу царские власти выслали его из Литвы, где он в то время проживал, и в столице ожидал определения на дальнейшее место службы в глубинных районах России. В Петербурге он сблизился с А. С. Пушкиным. О первой встрече двух великих национальных поэтов сохранился забавный анекдот: «Пушкин и Мицкевич очень желали познакомиться, но ни тот, ни другой не решались сделать первого шага к этому. Раз им обоим случилось быть на балу в одном доме. Пушкин увидел Мицкевича, идущего ему навстречу под руку с дамой. „Прочь с дороги, двойка, туз идет!“ — сказал Пушкин, находясь в нескольких шагах от Мицкевича, который тотчас же ему ответил: „Козырная двойка простого туза бьет“. Оба поэта кинулись друг к другу в объятия и с тех пор сделались друзьями».