Пушкинский вальс

    Он вспоминал, как вчера явился в библиотеку и увидел ее – она шла ему навстречу по коридору, шла той самой упругой гибкой походкой… Такая вся подтянутая, высокая, деловитая… В руке она несла какую-то банку, держа ее сверху пальцами за горловой ободок… Эта великолепная картина вновь и вновь возникала перед его мысленным взором, и сердце его замирало от восторга и томления.Господи! Ну почему? Почему он не живет с ней в одном городе, чтобы хотя бы иногда видеть ее?..Слышать ее чарующий голос? Любоваться ею…

   Владислав Георгиевич страдал в одинокой постели, время неумолимо бежало вперед, мерно тикали часы… И - ничего нельзя было изменить. Решительно ничего! Думать о ней одновременно было и сладостно, и больно… он нетерпеливо ворочался с боку на бок, и забылся тяжелым обморочным сном  лишь под утро.

   …Без четверти восемь он уже стоял на крыльце гостиницы со своим саквояжем и холщовой сумкой. Полубессонная ночь давала себя знать, он с трудом подавлял зевки и злился на себя за это. Не хватало еще, чтобы она в последний день их общения заметила, что он в разговоре с ней с трудом подавляет зевоту… Ужас!

     - Владислав Георгиевич… - вдруг прозвучало у него над ухом.

   Он стремительно повернулся. Госпожа Гончарова появилась так внезапно, будто выросла из-под земли. Сегодня она выглядела несколько иной, чем обычно на работе: ее волосы были собраны на макушке в пучок, открывая сильную высокую шею; одежда ее также отличалась от повседневной – вместо костюма женщина облачилась в джинсы и свободный вязаный свитер. Владислав Георгиевич отметил, что этот спортивный стиль не просто был ей к лицу, но и весьма молодил строгую библиотечную даму…

    - Я вижу, вы вполне готовы, - ласково заметила она.

    - А вы прекрасно выглядите, - с улыбкой отвечал он. – Весьма необычно

    - Благодарю.  Вот моя машина! – она повела рукой, показывая на светло-бежевый «Москвич», припаркованный у обочины. –Не новая, конечно, но бегает вполне исправно.Прошу!

    Она открыла заднюю дверь, позволив Владиславу Георгиевичу пристроить поклажу на заднем сиденье, затем пассажир уселся впереди, а хозяйка – за руль. Машина тронулась и поехала.

    Лилия Николаевна была опытным и аккуратным водителем – Владислав Георгиевич почувство

 вал это сразу. Она вела машину стремительно, и при этом мягко – без толчков, рывков и ненужной гонки.

    - Нам с вами повезло, – заметила она. – Сегодня будет замечательный день… Смотрите, какое ласковое солнце, и небо такое синее!

    - Да…вы правы, - отозвался он.

    - Не хочется уезжать? – вдруг спросила госпожа Гончарова.

    - Если честно, нет…- тихо сказал он.

    - А знаете, у нас тут хорошо… А может, я просто привыкла. Не представляю, как бы я жила в мегаполисе.

    - Это почему же? – заинтересовался этим замечанием Владислав Георгиевич.

   Лилия Николаевна помолчала немного, будто бы обдумывая ответ.

    - Видите ли, - сказала она после паузы, - у нас принято крупные города тесно связывать с понятием цивилизованности. Как будто в крупных городах обитают сплошь цивилизованные люди, а в поселках или городках вроде нашего – исключительно дикари. Фактически отождествляются два понятия – цивилизация и урбанизм. А ведь это совершенно неправильно.

   - Но ведь наша цивилизация в значительной мере урбанистическая, - заметил он в ответ.

   - Пусть так. Однако лично я всегда связывала цивилизованность прежде всего с внутренней культурой. С этой точки зрения иной отшельник, обитающий в заброшенной деревне, куда более цивилизован, нежели житель мегаполиса, обладающий  стадными инстинктами, амебным интеллектом и ухватками мелкого хищника. И мне куда ближе первый, чем второй.

   Владислав Георгиевич промолчал. Лилия Николаевна тоже приумолкла, сосредоточенно глядя на дорогу. Так они ехали в полном молчании, пока наконец Владислав Георгиевич еще издали не увидел знакомое здание автовокзала, а за ним – железнодорожную станцию. Лилия Николаевна без колебаний проехала мимо автовокзала, где немногочисленные пассажиры ожидали автобуса под навесом. Она миновала разворотную площадку, съехала с асфальта на грунтовую дорогу и, проехав еще несколько метров, остановила машину под сенью небольшой рощицы, край которой примыкал к пассажирскому перрону.

   - Ну вот, - сказала лилия Николаевна с едва уловимой грустью в голосе, - приехали. Как у вас со временем?

   - До поезда еще минут двадцать пять, - также грустно отвечал он.- А до посадки, наверное, минут пятнадцать…

   - Идите, покупайте билет, - сказала она строго. – А я поднимусь на перрон попрощаться…

   - Не стоит. Лучше оставайтесь здесь. Я куплю билет и сам к вам подойду…

   - Ну хорошо…- улыбнулась она.

   Владислав Георгиевич оставил вещи в машине, а сам стремительно направился к билетной кассе, расположенной на перроне. Он купил билет ( к счастью, народу пока еще было немного) и столь же поспешно вернулся к своей спутнице. Он чувствовал, что чем меньше остается у него времени,тем бесценнее становится для него каждая минута…

   - Вот купил…- он смущенно показал ей маленький квадратик зеленоватой бумаги.