Пушкинский вальс

    …В прихожей она оставила сумку, сбросила туфли. Страстно захотелось в душ. Она ощущала настоятельную потребность очутиться под струями воды – ее не оставляло мерзкое ощущение, как будто она с головы до ног облита жидкой и зловонной грязью. И Лилия Николаевна долго-долго стояла под теплым мягким душем и оглаживала обеими ладонями свое крепкое, стройное и сильное тело, которому вполне могли бы позавидовать многие молодые девушки. Она словно чувствовала, как тихо журчащая вода, ее прозрачные струйки-змейки, обволакивающие-оплетающие ее плечи, груди, ее плоский живот и мощные крепкие бедра, смывают, растворяют, уносят всю эту энергетическую мерзость, весь этот невидимый панцирь, не дающий дышать. И ей казалось,что прошла целая вечность, пока ей стало по-настоящему хорошо. И только тогда она выключила животворную воду.

     Госпожа Гончарова вытерлась мягким пушистым полотенцем, накинула на плечи теплый халат и прошла из ванной в гостиную. Это было главное помещение первого этажа – обширная комната, стены которой доверху были заставлены книжными полками. Библиотека была весьма богатой, и она тоже досталась Лилии Николаевне от отца: в эпоху повального книжного дефицита отец имел возможность доставать редкие и прекрасные издания, и широко этой возможностью пользовался. А позже и сама Лилия Николаевна регулярно пополняла свой домашний фонд, порой ради какой-либо желанной книги отказывая себе во многом другом. И самым желанным для нее было вечернее время, когда она после ужина усаживалась в гостиной в большое удобное кресло и брала в руки книгу… она забывала обо всем, уносясь в далекие волшебные дали, и весь мир вокруг нее переставал существовать, и она жила, мыслила, действовала вместе со своими героями…

   Лилия Николаевна извлекла из сумки разорванную в клочья книжку и положила на столик, стоявший между двумя креслами. Сама опустилась в одно из них и задумалась.

   Как теперь реанимировать эту книгу, над которой так жестоко надругались прямо у нее на глазах? Что тут можно сделать? Несомненно, ее придется списывать, однако Лилия Николаевна не допустит, чтобы книга умерла окончательно. Она будет жить – пусть не в библиотеке, пусть у нее дома. Ясное дело, что как бы она ее ни реставрировала, после такого жуткого надругательства книга развалится в руках первого же читателя, сделав его соучастником своего убийства. А убийца у этой книги один. Вернее, одна. И будет несправедливо, если расплата за это преступление настигнет кого-то еще. Расплачиваться будет только убийца.

    Лилия Николаевна повернула голову и обратила взор на другую стену гостиной, увешанную старым персидским ковром. На этом ковре располагалась коллекция холодного оружия – еще одно сокровище, унаследованное ею от безвременно ушедшего отца. Николай Иванович был заядлым охотником, и хотя использовал, естественно, охотничье ружье, при этом обожал холодное оружие и тщательно его собирал. Гордостью коллекции были русская сабля ХVII века, японский меч-катана и германский  двуручный пехотный меч ХVI столетия. И хотя Лиля не разделяла охотничьих пристрастий отца, отношение к холодному оружию с самого детства у нее было особенное. Вид стальных сияющих клинков действовал на нее завораживающе…     И потом уже, после гибели родных, она тщательно ухаживала за отцовской оружейной коллекцией. Лиля чистила, точила, оберегала все эти ножи, клинки и лезвия, и со стороны могло бы показаться, что безутешная дочь таким образом выражает свои чувства к ушедшему отцу, но это было верно лишь отчасти. Дочь берегла оружие не менее рьяно, чем отцовскую библиотеку, но в этом трепетном отношении к прекрасной коллекции содержался еще и чисто практический интерес.