Пусковой Объект

Оперативное совещание началось вечером по окончании рабочего дня. В нем принимали участие руководители механомонтажа, наладчики из горьковского ОКБМ и — в связи со специфичностью обсуждаемого вопроса — начальник отдела техники безопасности.

Тимофеев был хмур и озлоблен. Сказывалась невероятная физическая и нервная нагрузка. Василенко — внешне спокоен, но молчалив и удручен. Обстановка — тише и серьезнее, чем на обычных оперативках с шуточками и матерком. Обсуждался один-единственный вопрос: что делать с вероятной утечкой масла в корпус реактора? Как с минимальными демонтажными работами попасть внутрь корпуса?

Техническое решение было принято к полуночи. Остановились на „вскрытии” трубопровода одной из „петель” первого контура примерно в 30 метрах от реактора. Диаметр трубы (около 60 сантиметров) допускал возможность проникновения в него человека с небольшими габаритами. Это было опасно из-за сравнительно длинного участка и наличия двух поворотов трассы, однако ничего лучшего придумать не смогли. Начальник отдела ТБ настоял на специальном обсуждении мер безопасности в случае потери сознания „кандидатом X” во время проведения операции. В центральном зале над трассой было решено поставить аварийную бригаду монтажников, укомплектованную лучшими сварщиками. В случае приказа Василенко они обязаны были оперативно вскрыть участок пола, демонтировать бетон и арматуру и вырезать, не считаясь с материальным ущербом и последствиями, большой участок трубопровода для доступа к потерявшему сознание. В этом случае пуск реактора пришлось бы отложить на несколько месяцев.

Тут же на совещании был составлен план проведения работ с указанием необходимых мер безопасности при их проведении. Единоличная ответственность за проведение операции возлагалась, как и положено в таких случаях, на главного инженера. Константин Иванович невозмутимо подписал план. С этого момента он отвечал за жизнь будущего „лазутчика”.

Монтажников и наладчиков отправили домой, но человек пять эксплуатационников еще задержались. Решили обсудить возможную кандидатуру на роль „лазутчика”. Сошлись на том, что он должен быть небольшого роста, тощим и иметь инженерное образование, чтобы хорошо понимать сущность операции и принять в случае необходимости самостоятельное технически грамотное решение.

На роль малогабаритного героя был единогласно утвержден физик по фамилии Болгарин. Валерий Иванович закончил в 1969 году Томский Политехнический. В Шевченко его не распределили, он сам приехал сюда со свободным дипломом и упросил Тимофеева принять его на любую должность, даже рабочую, и с любым окладом. Его стремление попасть на реактор из романтических соображений подкупало. Приняли техником на испытательный срок. Однако очень скоро Болгарин проявил себя исключительно прилежным и грамотным специалистом. Все основные монтируемые системы реактора он знал назубок. Все, даже самые мелкие и небрежно отданные указания руководства выполнял с такой педантичной точностью, что через полгода его перевели инженером в постоянный штат. Рост его был чуть больше 160 сантиметров. Кандидатура как-то сразу определилась, смущала только скромность и застенчивость Болгарина. Вероятно, это наталкивало на мысль о его мягкотелости, нерешительности и даже трусоватости. Смелость, особенно азартная, на грани риска, жизни или смерти, часто ассоциируется со стандартным кинообразом рубахи-парня с кучерявым чубом. Болгарин совсем не походил на такого героя. Начались сомнения вслух.

— Чего мы гадаем? — вдруг взорвался Тимофеев. — Я его лично завтра спрошу в упор. Согласится — значит, будем готовить его. Не согласится — будем думать. Все! Поехали по домам.

Болгарин согласился сразу. Без уговоров. Не вдаваясь в подробности и не обговаривая каких-либо условий.

Операция началась через день утром. Под непосредственным руководством Василенко. Болгарина одели в стерильный хлопчатобумажный костюм. Без обуви. Герметичная емкость для сбора масла. Маленькая нагрудная аптечка. Стерильная ветошь для вытирания масляных пятен. Ни противогаза. Ни кислородного прибора. Ни радиосвязи. Перед погружением головой в черную дыру ему долго объясняли, как он должен подавать сигналы через страховочную веревку: „Отпустить”, „Тяни” и „Теряю сознание”.

Константин Иванович по-отечески обнял его и тихонько, в лицо, сказал:

— Валерий, ничего не бойся. Не дрожи! Если понадобится, я весь реактор разрежу к чертовой матери. Давай!

До первого поворота трубы веревка уходила довольно быстро. Потом начались минутные паузы. Когда ушло тридцать пять метров, пауза затянулась. Пять минут. Десять. Вероятно, Болгарин залез уже через нижний патрубок в корпус реактора. Возможно, что-то обнаружил там и работает?