Пусть льет

На улице Даеру удалось связать разорванную нить маршрута, но показалось, что они возвращаются другой дорогой, потому что он не узнал вообще никаких достопримечательностей, пока они вдруг не оказались прямо перед дымной Соко-де-Фуэрой.

— Знаете, Дэр… — (Даер поправил его.) — Как-нибудь вечером я возьму вас к себе домой и угощу настоящим маврским ужином. Кускус, бастила, всё. Как вам такое?

— Это будет прекрасно, Тами.

— Не забудьте, — предостерег его Тами, словно они уже об этом договорились.

— Не забуду.

У самих главных ворот на площадь Тами остановился и показал местное кафе сравнительно больше и вычурнее остальных, а внутри в нем ревело радио.

— Я иду сюда, — сказал он. — Когда только захотите меня увидеть, всегда сможете меня найти тут внутри. Через несколько дней поедем кататься на моей лодке. Прощайте.

Даер остался один на оживленной площади. С дальнего конца сквозь деревья несся бой барабанов, отбивавших сложный, хромой берберский ритм откуда-то с гор. Он нашел небольшой итальянский ресторан на улочке, отходившей от Соко, и безразлично поел. Несмотря на свое нетерпение вернуться на улицы и поискать бар «Люцифер», он расслабился с кофе эспрессо и выкурил две сигареты, прежде чем уйти. Являться туда слишком рано смысла не было.

Он смутно побрел вниз по склону, пока не наткнулся на улочку, которая, показалось ему, могла бы вести в нужную сторону. Мимо медленно гроздьями проходили девушки, сбившись вместе, словно бы для защиты, пялясь на него, но делая вид, что не смотрят. Легко было отличить евреек от испанок, хотя и те и другие выглядели и одевались одинаково: первые скакали, блуждали, ковыляли, чуть не падая на мостовую, словно никак себя не контролировали, и без всякого подобия изящества. А мусульманские женщины проталкивались мимо, как огромные белые тюки стирки, и откуда-то сверху у них выглядывал глаз. Впереди него под уличным фонарем собиралась толпа мужчин и мальчишек вокруг двух рассерженных юношей, каждый держал другого за лацканы на расстоянии вытянутой руки. Поза была формальна, будто замерзшая хореография. Они сверкали глазами, изрыгали оскорбления, рычали и делали угрожающие жесты свободными левыми руками. Он немного посмотрел; удара никто не нанес. Внезапно один дернулся прочь. Второй рванулся куда-то и, пока еще длилась последовавшая общая краткая беседа, вернулся откуда ни возьмись с полицейским — классический сценарий. Хранитель порядка раздвинул толпу и встал впереди Даера, очень мягко постукивая белой дубинкой по рукам и плечам. Даер рассмотрел его: на нем были форма американского солдата и металлическая каска, выкрашенная в белый. В белой кожаной кобуре он носил револьвер, тщательно обернутый в жатую бумагу, как подарок на Рождество. Словно фермер, понукающий своих лошадей, идущих за плугом, он тихо бормотал толпе:

— Э. Э. Э. Э.

И толпа медленно рассеялась, два противника уже растворились в ее глуби.

Медленно он пошел вперед, как ему показалось, в нужном направлении. Ему требовался всего один ориентир — и он на верном пути. Из индусских шелковых лавок лилось храмовое благоухание, целая берберская семья сидела на корточках в тени от небольшой горы апельсинов, механически выкрикивая цену за килограмм. А потом вдруг сразу начались темные улицы, и те немногие ларьки, что еще оставались открыты, были крохотными и освещались карбидными лампами или свечами. Один раз он остановил человека в европейской одежде и спросил:

— Бар «Люцифер»? — Шанс был невелик, и он, вообще-то, не ожидал полезного ответа.

Мужчина хрюкнул и показал в ту сторону, откуда Даер только что пришел. Он поблагодарил его и двинулся дальше. Довольно забавно так вот заблудиться; от этого у него возникло странное ощущение надежности — ощущение, что в это конкретное мгновение никто на свете никак не сумеет его найти. Ни его семья, ни Уилкокс, ни Дейзи де Вальверде, ни Тами, ни Юнис Гуд, ни мадам Жувнон и даже ни, наконец прикинул он, американское представительство. От мысли об этих двух последних он несколько упал духом. В этот миг он был дальше от свободы, чем вчера в это же время. Мысль привела его в ужас; она была неприемлема. Вчера в это время он выходил из дворца Бейдауи в хорошем настроении. Случился эпизод с котятами, который, как он сейчас прикидывал, похоже, на это хорошее настроение как-то повлиял. С ума сойти, но правда же. Он шел вперед, все меньше и меньше замечая, где он, и дальше прокручивал воспоминание о вчерашнем вечере, словно кинопленку, назад. Добравшись до холодного сада с каменной скамьей, где он сидел на ветру, он понял, что отыскал декорацию. Это случилось, пока он там сидел. Сказанное Холлэндом запустило его скорее в чувстве, не в мысли, но Холлэнд сказал недостаточно, не довел до конца. «Вот он я, и что-то произойдет». Никакой связи. Он сказал Холлэнду: «Вы тоже умрете, но пока же вы едите». Вообще никакой связи, однако все тут связано. Все это части одного и того же.