Пусть любить тебя будет больно

– Из-за меня. Не отрицаю. Вот я и искуплю вину. Ты ж этого хочешь, Сергей? Справедливости? Она восторжествует. А задания не всегда получается точно выполнить. Тебе ли не знать. Ты ж бывший военный? Я кину им кость поинтересней, чем Черные Вороны. Я им Лешего с потрохами солью. Да так, что в жизни не отмоется. Это хорошая сделка. Поверь.

Вдали послышалось завывание сирен.

21 глава

Скучать по человеку можно по-разному, но я никогда не думала, что это будет настолько невыносимо. Говорят, что через время человек начинает забывать, думать меньше, отвлекаться на другие вещи – ложь. Или я не такая, как все, но с каждым днем становилось все тяжелее. Неизвестность превращала ожидание в изощренную пытку. Возможно, я сама виновата – потому что не позволяла себе забывать и не думать о нем. Я жила так, словно в любую секунду Руслан вернется домой. Если мысль материальна, значит, я буду думать только об этом.

Я вела его машину, сжимая руль и глядя в лобовое стекло на мокрый и блестящий асфальт. Весенний дождь пахнет иначе, чем летом. В нем есть та же грусть, что и осенью. Какое-то ожидание несбывшихся надежд и вера в то, что они еще сбудутся. Когда-нибудь.

В салоне автомобиля витает его запах, играет музыка, и у меня в ушах звучит его голос:

– Ну, что мы тащимся в этом ряду? На «мерсе» можно и слева. Триста шесть лошадей под вами. Давайте обгоним эту вереницу грузовиков.

Я такие вещи на дорогах не творила. Всегда ездила аккуратно, предпочитала лучше тянуться в хвосте, чем нестись, как угорелая.

– Так можно и здесь, там туча грузовиков.

– Вот и будем плестись до завтра, нажмите педаль газа. Сильнее, не бойтесь. Я же говорю, машина – это женщина, вы ее ведете, а не она вас. Как направите, так она и поедет.

Я вспыхнула, но на газ надавила.

– Вот, приближаетесь еще, и сразу влево. Сейчас!

Я крутанула, и нас немного занесло. Руслан наклонился, схватился за руль и выровнял машину. У меня дух захватило. Адреналин зашкаливал, но не от скорости, а от того, что он так близко. Его запах обволакивал меня, мышцы на его плече напряглись. Он управлял машиной вместе со мной. Потом убрал руку и закурил.

– Давайте, обгоните этого старого пня, крадется куда-то. Смелее.

Я обогнала старенький «Фиат» и вернулась влево.

– Да что же вы в руль так вцепились? Погнете.

Я засмеялась, и он вместе со мной.

– Расслабьтесь, под вами зверь. Пусть другие вас боятся.

Рассмеялась сама себе, и снова взгляд затуманился. За окнами все оживает, меняется. Словно жизнь с чистого листа начинается. У меня раньше всегда было именно такое ощущение – весной можно что-то начинать сначала.

Это первая весна без него. И ничего уже не начать сначала, только возвращаться назад и проживать прошлое снова и снова. Отсчитывая дни с того момента, когда увидела его в последний раз и до того, как увижу снова… И увижу ли.

Сейчас это все напоминало затяжной кошмар, который закончился, но после него остался непроходящий осадок. Последствия, которые так трудно исправить, даже невозможно.

В те ужасные дни я из больницы почти не выходила. Возможно, именно это и спасало от отчаяния. Я всю себя отдавала детям. Словно замаливала свою вину и каждую секунду просила прощения за то, что оставила там одних и благодарила Бога за то, что они вернулись ко мне живыми и невредимыми. Все могло закончиться намного хуже.

Ваня почти оправился от стресса. Он справился намного лучше дочери. Возможно, будут последствия, но меня уверяли, что, скорее всего, для него это пройдет легко и безболезненно. У Руси наблюдалось сильное истощение, как физическое, так и нервное, довольно долго. Она ничего не ела, я ее с ложечки отпаивала только бульонами и супчиками. Снотворное, которым ее пичкали эти нелюди, вызвало привыкание, и несколько ночей она не спала, а истерически кричала, и я на руках ее по больничным коридорам носила.