Пусть люди вымрут!

Но что толку любоваться? Надо идти вперед, ибо больше некуда. Легко перемахнув на следующую каменную плиту, девушка заметила, что не ощущает наклона камня. А ведь при взгляде с прошлой плиты казалось, что громадина смотрит носом вниз. Гиза обернулась. Что ж, вполне разумно: предыдущая плита, с которой она только что спрыгнула, смотрела вниз уже задним концом. И было непонятно, как минуту назад девушка могла держаться на столь скособоченной поверхности.

«Крайне высокая кривизна поверхности при крайне низкой силе тяжести», − констатировала девушка, вспоминая уроки философической предметности. − «Видимо, я очень-очень глубоко под землей».

Что-то мелькнуло мимо. Быстро, почти молниеносно. Краем глаза Гиза заметила фигуру, буквально просвистевшую рядом с камнем. Странное дело, фигура вполне европейской наружности. За отпущенное мгновение Гиза увидела светлую кожу и русые волосы — как у варварских племен далеко на северо-востоке. Но сейчас видение исчезло. И все — в абсолютной тишине.

Гиза снова подняла взгляд. Как же не заметила сразу? Почти по каждой из летучих дорог идут один-два, реже три человека. Все усердно продвигаются вперед, прыгая с одной плиты на другую. Похоже, не всем хватает умений и ловкости. Ага, вот еще один бедолага не допрыгнул до очередного парящего камня. Зацепился рукой, но соскользнул, и снова беззвучная фигура устремилась вниз, навстречу недрам.

«В чем же смысл этого путешествия?», − задалась вопросом арабеска. И тут же сама ответила на вопрос.

Смысл жизни — в бытие, смысл путешествия — в пути. Ведь так она думала всю жизнь, нет? Что ж удивляться, если твое жизненное кредо на пороге Преисподней предстало перед тобой в самом что ни на есть прозрачном виде? Возможно, кто-то из туземцев, прыгающих в жертвенный колодец, или любой другой человек, завершивший свою земную жизнь, представлял себе посмертие иначе. Но для Гизы все было именно как путь сквозь пустоту, по огромным каменным плитам. Надо признать, довольно любопытная реализация собственной жизненной философии.

− Ты права, каждый видит наш мир так, как видит свой жизненный путь.

Голос за спиной был мягок и спокоен, но Гиза все равно резко обернулась, а в руке застыл никудышный нож. Глаза арабески впились в неожиданного гостя, мышцы приготовились к броску — девушка была готова сражаться насмерть.

Но драться не пришлось. Перед ней на краю плиты стояла такая знакомая, но в то же время такая неузнаваемая фигура…

− Здравствуй, Гиза. Я помню как тебя зовут, но остальное, с тобой связанное, как в тумане… Наверное, мы познакомились там, наверху.

− Тебе тоже мое почтение, Миландра, − ответила арабеска, опуская нож.

− Вот как? Миландра? Я почти забыла это имя, − улыбнулось хрупкое безволосое создание ростом на две головы ниже арабески и без признаков пола и возраста. От былой демоницы была только угольно-черная кожа да светящиеся глубокой синевой глаза.

Здесь, в этом мире, никто из здравомыслящих людей не назвал бы демоницу красивой. Сказать больше, она была просто уродиной! Вытянутый череп, слишком большие, абсолютно круглые глаза, тонюсенькие конечности и впалый живот. Вместо носа — небольшое вздутие по центру лица, ноздри затянуты какими-то трепещущими кусками кожи. И рот, как будто бы прорезь ножом в полотняной холстине лица.

− Здесь мы все безымянны и выглядим, какими нас создали − объяснила демоница. − Впрочем, вижу, тебя больше удивляет не моя внешность, а твое окружение, верно? Удивилась?

Гиза честно пожала плечами, мол, сложно сказать. Не то, что удивлена, просто немного не в себе. С тех пор как колодец выбросил ее в этот мир вместо того, чтобы разбить о каменное дно, удивляться не приходится. Разве что непонятно, как она еще не задохнулась и почему в середине камня не приходится даже потеть, когда на краю — умираешь от духоты.

Возможно, Гиза уже умерла, и сейчас видит ту самую Преисподнюю, о которой столько говорят римские священники. Но с поправкой на Путь.

− Ты, наверное, подумала, что это и есть смерть? То, что ожидает каждого из вас, жителей поверхности, в посмертии? − спросила Миландра-не-Миландра.

− Была такая мысль.

− Но посмотри на себя, ты жива и здорова.

− А кто знает, как ощущает себя отошедший в мир иной человек. Может быть, каким был при жизни.

− Интересная теория, − улыбнулась демоница. − Но неправильная. Окончательная смерть влечет полную потерю физической сущности. Это сложно передать словами, но поверь, к животной жизни душа уже не возвращается. А ты, как можешь заметить, все еще в своем теле. Да и эти несчастные, − существо обвело рукой окружающее пространство с висячими плитами, то и дело с одной из них срывалось чье-то тело и камнем падало вниз, − тоже были живы-здоровы до того момента, пока перед ними не открылись их собственные колодцы.

− Те, кто сорвался — это жертвы? Навроде того черного парня, открывшего вам дорогу в Луэну?

− Верно. Но то, что жертв стало очень много, и на каждую я вынуждена реагировать посланниками наверх, было не всегда.

− Знаешь с чем связано? − спросила Гиза.