Пусть меня осудят

– Оксана, ты можешь прятаться от реальности, сколько хочешь, – я услышала голос мамы из-за двери, – но ты должна понимать, что при том образе жизни, который вел Руслан, у него по-прежнему есть враги, да и у Александра Николаевича их тоже немало. Ты же не хочешь стать чьей-то мишенью? Он может уберечь тебя, дать вам шанс на счастливую жизнь. Думаешь, мне легко это все говорить? Отпускать и уговаривать тебя уехать? Но я мать, я знаю, что так будет лучше для тебя.

– Порви эти чертовые билеты, – крикнула я и прижалась спиной к двери.

– Порвать?

– Да, порви и больше никогда со мной об этом не говори.

– Рву. Порвала.

Я решительно открыла дверь.

– Порвала? – спросила в ужасе, прижав руки к груди.

– Нет, – мама улыбнулась, – звони Цареву, он ждет. И начинай собирать вещи.

Я обняла маму и расплакалась.

– А как же ты? Как я расстанусь с тобой?

– А я вот на пенсию выйду и к тебе приеду внуков нянчить. Примешь?

* * *

Я шла по рельсам, шатаясь, переступая через пути, сжимая в руках одну единственную розу. Я так и не решилась пойти на кладбище. Ни разу. У меня не хватило на это сил. Но я пришла туда, где видела Руслана в последний раз. Туда, где он остался навсегда. Вот он, этот перрон, уже отремонтированный и восстановленный. Пять месяцев назад. Уже прошло пять месяцев, как Руслана нет в живых. Я медленно подошла к тому самому месту, где тогда стоял его джип, и прислонилась к фонарному столбу, закрыла глаза. Мимо проехал поезд, и я зажмурилась. Где-то внутри я подсознательно ждала взрыв, но поезд с грохотом пронесся рядом, а я так и осталась стоять там, склонив голову, вцепившись в этот столб. Наверное, так я прощалась с Русланом. Частичка меня всегда будет находиться в этом самом месте, маяться, тосковать, звать его, ждать, вспоминать. Я тяжело вздохнула и положила цветок на асфальт. Закрыла глаза… Вот я бегу босая к нему навстречу, и он смотрит на меня с болью и отчаяньем…

В этот момент я почувствовала легкий толчок у себя в животе, потом еще один.

Малышка зашевелилась. Впервые. Чувствует, наверно, где мы находимся. В этот момент я поняла, что уже точно знаю, как назову нашу с Русланом дочь.

Мы с Ваней уехали через неделю. Нас никто не провожал – я попросила маму попрощаться с нами дома, Сережка с Ваней провел три дня перед отъездом. Бывший муж снова собрался в командировку, теперь уже на год. И поэтому, скрепя сердце, все же подписал разрешение на выезд Ванечки. На поезде мы не поехали, с некоторых пор я ненавидела поезда. Мы ехали на такси, а позади нас – три черных мерседеса. Царев не удержался и послал целый эскорт. Да я и раньше замечала, что где бы я ни была, за мной постоянно следуют его люди. Я даже начала к этому привыкать. Сейчас я смотрела в окно и сжимала маленькую ладошку сына в своей руке. В какой-то мере я была счастлива. Почему-то я испытывала невероятное облегчение и в то же время странную тоску, глядя на пробивающуюся траву, на набухшие почки деревьев, на воробьев, разлетающихся стайками в разные стороны, когда наша машина въезжала на проселочные дороги. Я опять вспоминала Руслана. Я уже полюбила эти воспоминания и эту глухую боль, я с ней срослась. Если больно – значит, помню. Если тоскую – значит, живая и все еще люблю, а если люблю, то он рядом со мной, в моем сердце.

– Мам, ты не рада, что мы с тобой вдвоем уезжаем? Ты опять грустишь?

Я очнулась от своих воспоминаний и повернулась к Ванечке, рывком обняла его, прижалась губами к его лбу.

– Что ты, милый, любимый мой, маленький? Я счастлива, что мы вместе.

Он обнял меня ручонками так крепко, как только мог.

– Мам, ты не будешь больше плакать, да? Не плачь, пожалуйста, хорошо?

Да, я больше не буду плакать. А если и буду, то тихонько, по ночам, когда никто не услышит. Я буду плакать молча, чтобы никого не ранить.

– Обещаю больше не плакать.

– Честно?

– Честно, иди ко мне. Видишь там далеко полосочку, там, где небо сходится с землей, видишь? – Да.

– Вот сколько бы мы не ехали, она так и останется там вдали. Это горизонт.

– А мы туда едем, за горизонт?

– Нет, мы едем на море.

– А море большое?

Я говорила с Ваней, чувствовала, как малышка шевелится внутри меня. Наверное, это и есть счастье? Или его половинка, а другая половинка моего счастья осталась здесь, с Русланом, навсегда.

– Да, оно большое и бескрайнее, и оно никогда не кончается.

– Как небо?

– Как любовь.

Эпилог Валенсия. Испания. Спустя год после описанных событий