Пусть он останется с нами

Ленка вспомнила, что она не поблагодарила папу за приглашение и это с ее стороны очень некрасиво, хотя, сказала Ленка, подумав, это можно сделать и в цирке. Она думала, что папа обязательно пойдет с нами в цирк!

— Тебе мой папа нравится? — спросил я у Ленки.

— Твой папа?

А у нас все в классе знают, что когда Ленка переспрашивает, тo или не хочет, или не знает, что ответить.

— Твой папа, — сказала Ленка, — нравится мне, конечно.

Но я почувствовал, что она хитрит и что-то не хочет говорить.

— А что тебе в нем не нравится? — спросил я.

— Все нравится, — сказала Ленка. — Вот честное, честное слово, все нравится. Он только суровый очень какой-то. При нем даже разговаривать не хочется.

Это ей разговаривать не хочется, сама тараторила при нем как сорока, а теперь говорит, что разговаривать не хочется.

— Твой папа как приходит, — сказала Ленка, — мне почему-то начинает казаться, что я виновата в чем-то: или уроков не сделала, или он откуда-то узнал, что мы вчера вместо биологии пошли в кино.

— И с чего это тебе так кажется? — я даже удивился, никогда заранее нельзя догадаться, что Ленка скажет.

— Вот кажется, — упрямо сказала Ленка. — И с тобой он как-то странно разговаривает. То молчит все время, а как заговорит, то довольно-таки странно. Прямо как со взрослым. Вот мой папа совсем со мной не так разговаривает.

— А как это твой папа с тобой разговаривает? — спросил я.

— Мой папа разговаривает со мной совсем по-другому, — мечтательным голосом сказала Ленка. Я уже знал, что она сейчас начнет придумывать. — Во-первых, мой папа ужасно радуется, когда меня видит, он ни разу еще на работу не ушел, со мной не попрощавшись, обязательно приходит, поднимает меня на руки и целует. Я с каждым днем становлюсь тяжелее, но он все равно каждый день поднимает меня и целует, даже если я получаю двойку. Во-вторых, он почти каждый день звонит с работы и со мной разговаривает, особенно когда знает, что я дома одна, и все спрашивает, как я себя чувствую. В-третьих, он больше всего в жизни любит со мной гулять по городу...

Ленка еще долго перечисляла: «в-четвертых», «в-пятых», «в-шестых»… Она может без конца говорить, если ее не остановить. А я шел рядом и думал, что, конечно, она многое придумывает, но, кажется, в основном говорит правду. А это, наверное, очень приятно, что твой отец к тебе так относится.

Я вспомнил, что отец ни разу еще меня не поднимал на руки и не целовал, хотя ему это было бы совсем нетрудно, ведь он намного здоровее Ленкиного отца. Раз в пятнадцать здоровее, если не больше, и гулять со мной просто так по городу еще ни разу не ходил, даже когда в магазин надо пойти купить для меня что-нибудь — со мной идет бабушка. Правда, папа всегда в таких случаях предлагает бабушке машину, и мы едем в магазины в машине, но все равно было бы гораздо приятнее, если бы он сам пошел со мной.

Я уже обратил внимание, что у нас в классе со всеми ребятами в магазин ходят в основном их отцы, а с девчонками матери... И когда он встречает меня, то совсем не радуется, как Ленкин отец. Может быть, и радуется, но по нему никогда этого не заметишь. Иногда кажется, что смотрит он на тебя, а на самом деле и не видит, или видит, но невнимательно. Вот сегодня, например, он же не увидел, что у меня губа разбита, бабушка сразу заметила, а он нет. Другое дело, что я сам очень доволен, что он этого не заметил, но он же не обратил внимания, что у меня губа разбита. Почему-то мне ужасно обидно стало от этих мыслей. Я сразу стал себя успокаивать разными другими мыслями — специально стал думать, чтобы обида прошла, — что это понятно, что Ленкин отец к ней так относится, ведь Ленка девчонка, а девчонки все любят, когда к ним ласково относятся, а я же не девчонка и вообще очень здоровый, может быть, самый здоровый у нас в классе, хотя в нашем классе почти половина ребят старше меня на несколько месяцев, а кое-кто так и на год. Только Вовка такой же здоровый, как я, но точно это никому не известно, кто из нас здоровее. Немного легче стало после того, как я так подумал, но все равно почему-то было очень обидно.

— Все равно мой папа очень хороший, — сказал я Ленке. — Ты его редко видишь и поэтому хорошо не знаешь его. Он очень хороший, просто к нему надо привыкнуть.

— А я и не говорила, что он плохой, — сказала Ленка и даже плечами пожала. — Никогда я тебе не говорила, что он плохой. Он очень интересный и похож на одного актера из «Мертвого сезона». Сейчас я вспомню, как его зовут.

Мы оба стали вспоминать, как зовут того актера, но так и не вспомнили. На «Мертвый сезон» мы с Ленкой ходили вместе, билеты в кассе нам продали сразу, а внутрь контролер ни за что нас впускать не хотел, говорит, детям до шестнадцати лет вход и так запрещен, а тут еще вечерний сеанс, ничего, говорит, сделать для вас не могу. Это шестичасовой сеанс-то вечерний! Курам на смех! У Ленки даже губы надулись, и было видно, что еще минута — и она заплачет. Честно говоря, и мне было ужасно обидно, но плакать из-за кино я не стал бы, я вообще очень редко плачу, забыл даже, когда в последний раз и плакал.