Пусть посмотрит в глаза Припять

Глава пятая

Датчик переносного радиометра РУП-1 медленно прополз по телу, долго «обнюхивал» щитовидку, а потом погрузился в пышную соломенную шевелюру. Бригадир дозиметристов Валентин Хрущ беспокойно смотрел на плавающую по шкале стрелку и сокрушённо качал головой.

– Валентин Тихонович, сколько? – негромко спросила пожилая черноволосая женщина в белом халате.

Дозиметрист молча поднес индикатор к её глазам:

– И это всё по бете, Ангелина Константиновна, – также негромко произнёс он, – по гамме на волосах 5 рентген. И это после дезактивации! Судя по загару, парень хватанул под 200 бэр. Правда, это только на голову…

Ангелина Константиновна Гуськова сжала ладонями виски, глубокие морщины прорезали лоб. Она с болью вглядывалась в коричневое лицо спящего Стася:

– Ты знаешь, Валентин, я ведь почти 40 лет в радиологии. Уж всякого в 6-й клинике насмотрелась. А вот облучённых детей не видела никогда… Какие препараты вводили ребяткам?

– Две капельницы физраствора влили, 5 кубиков пентацина внутривенно, а сразу при поступлении 5 кубиков диазепама внутримышечно, – привычно затараторила Людмила Ивановна Прилепская, терапевт припятской медсанчасти.

– Диазепам-то зачем? – удивился бородатый доктор.

Людмила Ивановна как-то грустно улыбнулась:

– Да, понимаете, Георгий Дмитриевич, ядерное возбуждение у них было. Мальчишки при поступлении буянили – раздеваться не будем, мыть себя не дадим. Мужики в палате орали матом и на них, и на нас. Намаялись мы с ними. Дети есть дети. Вот я и решила ввести диазепам. Вмиг утихомирились и заснули, как котятки.

Бородатый доктор задумчиво скрестил руки на груди:

– Вот вы мне другое объясните, коллеги: на лицах у ребят сильнейшая эритема, а тела едва покраснели, и, что удивительно, лейкоциты в норме. То есть облучению подверглись только головы. Это как?

Стасик вдруг шевельнулся, закашлялся, не открывая глаз, поводил рукою по простыне.

– А там заборчик был железобетонный, – хриплым голосом сообщил парнишка, – мы за ним укрылись. Я подумал, если вправду радиация, железобетон защитит. И мы только головы высунули и смотрели…

Ангелина Константиновна облегчённо рассмеялась: потеплело на душе у старой докторши – раз парнишка в себе, значит очухается.

– Ну, конечно, глупой голове радиация нипочём! А вот что со щитовидкой прикажете делать, молодой человек?!

Услышав женский голос, Стасик вздрогнул, широко раскрыл глаза и тут же облегчённо вздохнул, увидев, что краешек простыни, хоть и проходит ниже ватерлинии пупка, но всё же надёжно прикрывает прочие части тела. Стась покрутил головой по сторонам. На соседних койках безмятежно сопели носами Богдан и Ромка. Другие кровати огромной, в четыре окна палаты пустовали: ночью особо пострадавших работников станции, вместе с переоблучёнными пожарными отправили самолётом в Москву. Тех, которые были способны передвигаться самостоятельно, повезли на трёх «Икарусах» в Киев.

Отправку ребят Гуськова задержала умышленно – в дороге мальчишки неизбежно нахватались бы дополнительных рентгенов от взрослых людей, пораженных лучевой болезнью 3-й и 4-й степени тяжести. Да и не хотелось заведующей 6-й клиники Москвы, чтобы дети видели почерневших от ядерного загара мужиков, страдавших от непрерывной рвоты и диареи. Только в книгах лучевая болезнь овеяна неким ореолом романтики. В реальности всё дико и страшно.

Под утро в медсанчасть прибежали перепуганные мамы ребят. Принесли чистую одежду и простыни – больничное бельё оставалось радиоактивным, даже после многократной стирки. Несмотря на сопротивление врачей, мамочки ворвались в палату, в ажитации трясли спящих сыновей, голосили, ругались, проклинали всех на свете… Сцена была тяжёлой. Предвидя это, опытная Прилепская, сберегла ребячьи нервы, заранее погрузив мальчишек в медикаментозный сон. Потом капала валерьянку себе и мамам. Потом требовала с них согласия на госпитализацию в Москву, вновь и вновь повторяя, что ребята нетяжёлые, что гарантируется полное выздоровление, но лечить щитовидки нужно срочно, чтобы не пришлось глотать всю жизнь левотироксин. Мамки про Москву и слышать не хотели, требовали вылечить детей здесь, сейчас, и притом немедленно. Тогда к разговору подключилась доктор Гуськова, предложив доставить ребят в сопровождении мам, в киевскую клинику института радиологии.

Такой вариант устроил всех, и мамки, немного успокоившись, ушли домой собирать вещи.

Как ни хотелось Ангелине Константиновне следить за выздоровлением ребят лично, но она осознавала, что детским глазам не следует видеть ужаса, который развернется в 6-й клинике Москвы в ближайшие дни, когда десятки переоблучённых людей начнут мучительно уходить из жизни…

Доктор Гуськова присела на стул возле кровати Стасика, взъерошила рукой его густые, радиоактивные патлы. К радиации ей не привыкать.