Пусть смерть меня полюбит

Немногочисленная одежда Алана уже была уложена в чемодан, но положить туда деньги он не решился. Предположим, Уна в последний момент спросит, нет ли в его чемодане места для каких-нибудь ее вещей. Кроме того, он не был уверен, что будет распаковывать его в одиночестве. Пожалуй, следовало купить портфель с отделением на молнии. В это отделение можно положить деньги, а в основное – книги, писчую бумагу и прочие мелочи такого рода. На время Алан засунул ворох банкнот в карманы брюк и ветровки. Они довольно сильно выпирали, и когда Уна, уходя, чтобы забрать парадный пиджак Эмброуза из чистки, пришла поцеловать Алана (они всегда целовались при каждой встрече и расставании), он не осмелился прижать ее к себе, как ему страстно хотелось.

Ее уход решил проблему того, как ему самому выскользнуть из дома. Было почти три часа. Алан написал записку: «Уна, случилось кое-что, о чем мне следует позаботиться. Встретимся на Паддингтонском вокзале в 5. С любовью, Пол». Записку он оставил на столике в прихожей, вместе с ключами от дома, которые Уна вручила ему три недели назад.

23

Джойс дала Найджелу ответ, которого он ждал, но теперь уже сам Найджел ей не поверил. Он не мог ей доверять. Он так и видел, как в аэропорту проходит через то помещение, где всех проверяют, нет ли у них бомб; вот он приближается к двери, ведущей к самолету, – и тут перед ним возникает человек, а второй кладет руку ему на плечо сзади. Если Джойс просто собирается отдать эти деньги в банк, у нее нет резона соблюдать данное ему обещание. «Она нарушит свое слово, как только я скроюсь из виду», – думал он.

Значит, он убьет ее, как только дом опустеет.

Найджел не знал, кто живет на первом этаже, но этих людей определенно не бывало дома весь день. Рыжеволосая девушка и ее «дружок» часто отсутствовали. Брайди работала неполный день, но всегда уходила хотя бы на пару часов. Найджел подумал, что, возможно, тело Джойс может лежать здесь много недель необнаруженным, но велики были шансы на то, что полиция явится уже в эти выходные и выломает дверь. К тому времени он уже будет далеко, все это не будет иметь почти никакого значения. Приятно было думать, что во всем обвинят Марти и дадут ему срок если и не за убийство, то за другое тяжкое преступление.

Из комнаты Брайди доносились звуки – ирландка не пошла на работу к одиннадцати часам. В три она все еще ходила по комнате, включала транзистор. Найджел упаковал свои вещи в рюкзак Самантиной матери. Он надел свои самые чистые джинсы, из той партии, что Марти относил в прачечную, и куртку, в карман которой сунул загранпаспорт. В кухне, над раковиной, снял тупой бритвой Марти неопрятную желтую щетину, пробившуюся на подбородке и верхней губе. Побритый и причесанный, Найджел выглядел вполне респектабельно – сын доктора, славный и ответственный молодой человек, решивший отдохнуть за границей во время пасхальных каникул в университете.

Джойс тоже оделась для выхода на улицу, нацепив на себя как можно больше теплых вещей – две футболки, блузку и пуловер. Она уложила две тысячи фунтов вместе с вязанием в сумку, в которой Марти когда-то принес шерсть для этого самого вязания. Потом обратилась к Найджелу – голосом и тоном, напоминавшими прежнюю ее манеру держаться куда больше, чем все, что он слышал от нее уже пару недель. Она заявила, что не знает, как ее пустят в отель в таком виде – без пальто, обутую в резиновые шлепанцы. Найджел не стал утруждать себя ответом. Он знал, что ни в какой отель Джойс не пойдет. Он ждал только, когда уйдет Брайди.

Ирландка ушла в половине четвертого. Найджел слышал, как она спускается по лестнице, и из окна следил за тем, как она удаляется по направлению к Чичели-роуд. А что насчет рыжеволосой жилицы со второго этажа? Он колебался: идти ли на риск, не зная точно, дома ли рыжая? И тут зазвонил телефон. Найджел ненавидел телефонные звонки. Ему всегда казалось, что это может быть полиция, или его отец, или Марти – тот вполне мог сказать, что возвращается домой на машине «Скорой помощи» и что его втащат наверх на носилках два крепких санитара.

Телефон звонил долго. Никто не спустился, чтобы снять трубку. Найджел успокоился, ощутив свободу и уединение. Последние отзвуки телефонного звонка умолкли, и он уже удовлетворенно вслушался в царящую в доме тишину, когда ее разбил звонок во входную дверь.