Пусть танцуют белые медведи

Я бы предпочел вообще не выходить из своей комнаты. Так было бы надежнее. Но куда там! Хилдингу не терпелось нас всем представить.

— А вот и они, — с гордостью объявил он гостям, указывая на нас.

И все выпучились на нас и кинулись здороваться. Больше всего они таращились на мои волосы и на футболку с портретом Элвиса, которую мне подарил папа. Мама и этот Хилдинг были от нее не в восторге. Но они ничего не сказали. Только улыбались. А Элвис улыбался им в ответ.

Я уже было понадеялся, что все обойдется. Вот кончится ужин, и я тихонько смоюсь наверх к Блэки Лоулесу, мечтал я.

Но тут нагрянули еще гости.

Сначала я увидел только тетку. Она была похожа на русскую тяжелоатлетку-дискобольшу. Муж ее держался в тени. Но я узнал его голос. Еще бы — столько раз его слышал!

— Так где же новые члены вашей семьи? — произнес голос.

Тогда Торстенсон хлопнул гостя по плечу и потащил в нашу сторону.

— Лассе! — охнул гость.

— Так вы знакомы? — удивился Торстенсон.

— В общем — да, — сказал директор школы. — Знакомы.

Оказалось, что директор с Торстенсоном старые приятели — с самого детства. Хотя, конечно, в детстве они еще не были старыми. А теперь вот ходили парочкой и о чем-то перешептывались. Директор качал головой и, казалось, был чем-то озабочен. Наверняка они обо мне трепались.

Директору было что порассказать!

Мама вряд ли сообщила Торстенсону о моих школьных злоключениях. Вот директор теперь и наверстывал.

— Я только хочу объяснить, как обстоят дела, — услышал я его фразу, когда мы садились за стол.

Гадство!

Я подцепил на вилку кусочек мяса с тарелки и принялся жевать, стараясь успокоиться. Вдруг это поможет не хуже той Асповой жвачки без сахара.

— Можешь думать что угодно, — отвечал Торстенсон директору, — но Лассе вполне нормальный мальчик. Хотя ему и непросто жилось там, откуда он переехал. Он еще выправится, вот увидишь.

И он ослепительно улыбнулся. Я просто глазам своим не поверил.

— Что ж, посмотрим, — пробормотал директор. — Посмотрим.

К этому моменту кусок мяса превратился уже в волокнистый комок. Я попытался проглотить его, но он попал не в то горло.

Я поперхнулся, выскочил из-за стола и кинулся на кухню. При каждом вздохе в горле что-то свистело.

— Подожди, — сказала Лолло, — я тебе помогу.

Она обхватила меня сзади и сдавила грудную клетку. И откуда у нее такая силушка взялась! Кусок подскочил вверх и снова оказался во рту.

— Вот так, — сказала Лолло.

Но она не расцепляла рук, пока я переводил дух. Запах свежевымытых волос и аромат ее духов ударили мне в нос, и у меня закружилась голова.

— Мне надо запить, — пробормотал я.

— Я принесу, — вызвалась она.

Лолло плеснула воды в стакан и подала мне. Вода была газированной и сладковатой на вкус. Когда я пил, пузырьки щекотали горло.

— Выпей еще, — посоветовала она. — Это полезно для горла.

Я и сам это чувствовал. Постепенно все злое словно растворялось. Рядом со мной стояла Лолло. Она смотрела, как я пью. И в глазах ее уже не было прежней злобы.

Улыбка у нее была почти такой же красивой, как у Элвиса на моей футболке.

— А теперь пошли к гостям, — сказала она наконец. — Они, небось, уже волнуются, куда мы пропали.

— Ммм, — промычал я.

Лолло взяла меня под руку, когда мы входили в комнату. Взрослые заулыбались нам, словно никогда не видели более милой картины.

— Ну как? — спросил Хилдинг Торстенсон.

— Нормально, — ответил я. — Просто отпад.

Но немного погодя, когда гости наелись и перебрались в гостиную, я вдруг почувствовал, что со мной что-то не так. Свечи в подсвечниках вдруг все перемешались. Комната завертелась перед глазами, а пол под ногами заходил ходуном. Пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.

Все это время я чувствовал на себе неотступный взгляд зеленых глаз Лолло. В животе тоже все бурлило.

Я попытался добраться до лестницы, чтобы подняться в свою комнату, но зашатался и рухнул прямо на Торстенсонов горшок с цветами.

— Да он пьян! — воскликнул директор.

Лицо его парило над полом, он был возмущен.

— Он почти целую бутылку прикончил на кухне, — сообщила Лолло. — Я пыталась его остановить, да куда там!

Не помня себя, я ринулся на нее с кулаками. Что она такое мне подлила? Лолло стояла, облокотившись о пианино, я хотел наброситься на нее, но ноги мои понесли меня прямо в жаркие объятия мускулистой дискобольши.

— Пойдем, — сказала она и поволокла меня к кожаному дивану.

Там меня и уложили.

И все на меня таращились. Хотя у меня все плыло перед глазами, я заметил, что мама чуть не плачет. Да я и сам был готов расплакаться. Что делали мы среди всех этих людей?

Я закрыл глаза, надеясь, что гости вот-вот исчезнут.

— Папа, — прошептал я в темноту. — Мне плохо.

Я надеялся, что, когда открою глаза, то увижу его медвежье лицо. Мне так хотелось, чтобы он оказался рядом и положил холодную руку мне на лоб — он всегда так делал, когда я болел.

Но теперь его не было.

В ногах у меня стояли Торстенсон и директор. Они казались встревоженными. Разглядывали мои носки. На большом пальце зияла дырка. Для этих двоих это, поди, почти мировая катастрофа.