Пусть ты умрешь

— Никого. Только я. В первые дни знакомства я так гордилась им, хотела похвастаться перед всеми моими знакомыми. Устраивала так, что с некоторыми мы встречались в барах и ресторанах. Но если я разговаривала с другим мужчиной, он жутко ревновал. Мы были на одной вечеринке в Брайтоне, и я завела совершенно невинный разговор с мужем моей подруги. Брайс подлетел и к нему — мол, какого черта ему от меня надо. Так разошелся, что мне пришлось его держать, а иначе он бы точно ударил того парня. Я увела Брайса домой, и мы сильно поругались. Он называл меня шлюхой, подстилкой… Потом связал, заткнул тряпкой рот и изнасиловал. Я думала, он меня убьет.

Рэд замолчала. Отвернулась.

— Теперь вы в безопасности. Вам досталось ужасное испытание, но теперь все позади. Вы его прошли. Слышите, Рэд? Вы со мной?

— Где-то рядом.

— Оставайтесь со мной. Вам незачем туда возвращаться.

— Всего лишь воспоминание, но чувство такое, будто это происходит сейчас.

— Знаю.

— Утром он плакал, ныл, умолял простить. Говорил, что сделал это только потому, что любит меня и боится потерять. Развязал меня только после того, как я пообещала, что не стану звонить в полицию. А потом, когда уже развязал, снова взбесился — из-за того, что я обмочилась.

Джудит Биддлстоун кивнула. Глаза ее потеплели, а губы сложились в невеселую улыбку.

— Мне было так стыдно.

— Вам нечего стыдиться. Кто выиграл от того, что вам было стыдно?

— Наверное, Брайс. Я бы ни за что не рассказала полиции о том, что он со мной делал, как меня унижал. Не знаю, как это я вам рассказала.

— Так или иначе, но рассказали и, рассказав, перенесли стыд туда, где ему самое место. Стыдиться должен Брайс.

Рэд помолчала немного, потом спросила:

— Как думаете, это хороший знак, что он больше не напоминает о себе? Ну, если не считать ту червонную даму, которую он прислал через несколько дней после нашего разрыва?

— А вы сами что думаете? Прошло более четырех месяцев. Верите, что все закончилось?

— Хочу верить. Но не могу. Не могу представить, что он отпустит меня так легко. Я думала, что видела его в четверг возле нашего офиса, но, может, мне это только почудилось. Я выбежала на улицу, но его там не было.

О нет, моя милая Рэд, — подумал, слушая разговор, Брайс. — Ничего тебе не почудилось.

35

Понедельник, 28 октября

Брайс сидел с подключенным наушником, сжав кулаки; уголок рта дергался от нервного тика.

Монстр. Мерзкий. Вульгарный. Четыре месяца? А вы, леди, знаете, как течет время в аду? Линейное время — бессмысленная концепция. Почему четыре месяца должны отличаться от четырех минут? Четырех дней? Четырех лет? Болит не меньше, болит больше. Боль нарастает с каждым днем. И какой же вы психолог, если думаете, что я забыл и пошел дальше, своей дорогой. Вы можете мерить время минутами, днями и месяцами. Но для меня все слилось в единый континуум боли. Четыре месяца боли. Для меня они — давящий груз.

Как и эти бьющие в сердце слова.

Так я монстр, а, Рэд?

Вульгарный. Отвратительный. Мерзкий. Так-то ты обо мне думаешь? Такое прекрасное кольцо. Я заказал его специально для тебя у одного из лучших ювелиров Брайтона. Оно обошлось мне в десять тысяч фунтов из моего наследства.

Знаешь что, Рэд? Я начинаю думать, что мне крупно повезло — ты ведь просто избалованная девчонка. Может, я еще должен спасибо тебе сказать. Нет, серьезно. Чем больше я думаю, тем лучше понимаю, что должен тебя благодарить — ты вовремя меня отпустила.

А чтобы выразить мою признательность, я приготовлю тебе подарок.

36

Понедельник, 28 октября

В понедельник, в начале одиннадцатого утра, Рой Грейс занимался бумажной работой, имевшей отношение к делу Лукаса Дейли, одного из арестованных в рамках недавней операции «Камбала». Розыском активов Дейли занималась финансовый следователь Эмили Гейлор.