Когда мы вошли в зал, я немного испугалась. Сейчас мамочка уйдет за свой стол, а я буду стоять совсем одна. Не хочу, чтобы мамочку забирали! Только не опять! Ну, пожалуйста! Наверное, я была почти в истерике, посмотрев на директора МакГонагалл как могла жалобно, и она… Она кивнула мамочке, разрешая остаться со мной. Мама уже очень за меня волновалась, я видела.
— Не волнуйся, — прошептала я, только разок заикнувшись, когда увидела рыжих.
— Ох, малышка, — почему-то вздохнула мамочка, прижимая меня к себе. — Стой спокойно, я никуда не денусь. Помни, что Шляпу можно уговорить.
— Я помню, мамочка, — кивнула ей я, произнеся это как могла тихо. — Я буду послушной, — на всякий случай сказала, вот.
А она прижала меня так, что стало тепло. Почему мама позволяла подливать ей зелья, от которых она стала такой строгой и жесткой? Ведь это же моя мама! Пусть лучше мне подливают, я даже сопротивляться не буду, лишь бы она была счастлива. За столом появился дядя Гарри и… рыжий предатель. Мои кулаки сжались. Эта мерзкая тварь жива, я хочу уничтожить, убить его, ведь это он, из-за него же! Но мамочка снова погладила меня и попросила быть хорошей девочкой.
Потом вынесли Шляпу, и вызвали меня, а я не могла отпустить мамочку. И тогда она отвела меня к табурету. Все так глазели, а мне было все равно. Я не хочу отпускать руку мамы, ни за что на свете! Мне даже кажется, что я снова маленькая-маленькая, а вокруг все они — живые, улыбающиеся, как до… до того дня. И шляпа опустилась на глаза.
— Дралась и побеждала… — задумчиво проговорил голос у меня в голове, а я хотела только к маме.
— Отпустите меня к мамочке! Ну пожалуйста! Ну что вам стоит! — я чувствовала, что еще немного и просто заплачу.
— Ох ты ж, малышка, что тебе испытать пришлось… — все тот же голос будто сочувствовал мне. — Я отпущу тебя к маме, не надо плакать, — и она громко выкрикнула факультет. А я сняла шляпу и посмотрела на мамочку. Потому что я послушная. И мамочка отвела меня к столу, посадив рядом с собой.
— Чего ты это полоумную привела? — громко заявил рыжий предатель.
— Минус пятьдесят баллов, мистер Уизли, — почему-то сразу же отреагировала директор МакГонагалл. Ой, то есть она еще не директор, а декан, потому что директор Дамблдор еще не портрет. Я почувствовала, как будто что-то шебуршится в голове, и поняла, что кто-то полез ко мне в голову, поэтому я представила, как меня учила мамочка, самую страшную картину в моей жизни. И все исчезло, остался только стол, за которым сидел дядя Гарри, и совсем рядышком была мамочка. Я сидела тихо-тихо, чтобы никого не побеспокоить, даже когда появилась еда.
— Кушай, маленькая, — тихо сказала мне мамочка, и я послушалась.
***
В гостиной меня все-таки накрыло истерикой. Увидев так близко рыжего предателя и тетю Джинни, понимая, что придется с ней спать в одной комнате и что сейчас я расстанусь с мамочкой, я почувствовала, что что-то во мне сломалось. Кажется, я плакала, не желая отцепляться от мамы, а потом все погасло, и я проснулась в Больничном крыле. Рядом сидела уставшая мамочка, читая книгу. Она меня не бросила! Не бросила! Мамочка тут! Мне не приснилось!