Пусть всегда будут танки

– Никак нет, товарищ Королев, какие могут быть жалобы? – ответил я. – А как ваше здоровье? – В глаза бросались бледность генерального конструктора, его ссутуленные плечи и слегка заторможенные движения.

– Живы будем, пока не помрем, Василий Алексеевич! – так ответил мне Королев.

Доброжелательный тон самого главного и самого засекреченного в СССР конструктора вкупе с панибратской атмосферой, царившей в те дни на НИПе, сделали свое дело, и я позволил себе, наверное, бестактный вопрос:

– А что у вас было?

– То самое, – грустно улыбнулся Королев и ушел.

Черников, который оказался в дверях буфета, проворно отпрыгнул, пропуская Сергея Павловича, а затем решительно подошел ко мне и легонько хлопнул по затылку.

– Нашел, что спрашивать, балда! Геморройные узлы ему удалили. Из послеоперационной палаты – сразу на самолет и к нам. Даже не отлежался.

– Да уж… – смешался я. – Лучше бы о прибавке к зарплате спросил.

– Вот-вот, – кивнул Черников. – Хотя бы так. Думай в следующий раз, танкист!

Командир НИП-10 инженер-полковник Николай Бугаев старался создать для важных гостей – Сергея Павловича и его сподвижников – самые лучшие условия для труда и отдыха. Из ресторана ялтинской гостиницы «Ореанда» был выписан повар, который день и ночь колдовал над всякими яствами. Но Королеву, Черникову и остальным сотрудникам «ОКБ-1» было не до разносолов: шел планомерный штурм Луны. Новейшие королевские ракеты Н-1 и Н-2, словно трудолюбивые лошадки, доставляли на орбиту нашей соседки спутники-шпионы, которым суждено было стать глазами и ушами в будущей кампании. На НИПе кипела работа: проводились оценки параметров траектории космических аппаратов, определялись установки для коррекции, передавались на «борт» и проверялись подтверждения с «борта» – так называемые квитанции.

Поэтому уху из осетрины, свинину, тушенную с яблоками, тортики «Птичье молоко» за вечно занятыми Королевым и компанией пришлось уплетать нам – горе-танкистам. Впрочем, мы тоже пахали как проклятые.

Помню, носились мы однажды по «песочнице». Объехали гравиевую насыпь, а за ней неизвестная машина стоит. Сама как консервная банка на восьми колесах. И многочисленные антенны ее неприятно напоминают тараканьи усы.

– Вася, стоп! – приказал Прокофьев.

Я сейчас же отпустил кнопку на джойстике. «Оса» застыла на месте. Только пыль над корпусом курилась тяжелыми клубами.

– Коля, цельсь! – прозвучал очередной приказ, но Горобец уже держал неопознанный объект на мушке.

– Готов шкварить, – отозвался наш здоровяк.

Прокофьев обратился к Черникову:

– Товарищ руководитель операции, у нас неизвестный объект в зоне прямой видимости. Ждем ваших распоряжений.

Черников удивленно приподнял брови.

– Надо же… Мы не одни на Луне, товарищ капитан! Это планетоход расы хрензнактоидов с Альфы Центавра! Каковы будут ваши действия?

По пункту управления прошел шелест сдержанных смешков.

Прокофьев почесал лоб и заявил:

– Я сейчас же подам рапорт в штаб. Руководитель операции сошел с ума: бредит зелеными человечками. Беру руководство миссией на себя. Товарищ Черников, – командир экипажа строго посмотрел конструктору в глаза, – вы отстранены от командования. Покурите пока, а мы выясним, кто это и зачем к нам пожаловал. Василий, малый вперед!

Я толкнул джойстик и вдавил кнопку. «Оса» поползла к неизвестной машине. На экране кадр сменялся кадром. Это было не телевидение, а какое-то слайдовидение, чтоб мне пусто было. Щелк – одна картинка, щелк – вторая. Вот консервная банка на колесах метрах в пятнадцати от нас, на следующем кадре загадочная машина занимает уже половину экрана.

– Что они делают… Мы все погибнем! – продолжал валять дурака Черников. Он уселся на табуретке, страдальчески обхватил голову руками. – Наша цивилизация обречена!

– Семен Степаныч обчитался братьев Стругацких… – начал было Гришка Апакидзе.

– Разговорчики! – оборвал его командир. – Внимание на экраны. Василий, что думаешь?

– Вряд ли у этой машины боевое назначение, – ответил я, разглядывая неизвестный объект в режиме стоп-кадра. – Слишком уж у нее нефункциональный вид. Никаких опознавательных знаков…

Идрис Алиев подпрыгнул в своем кресле. Боковым зрением я увидел, что часть индикаторов на его инженерном пульте вспыхнула красным.

– Попадание в корму! С левой стороны!

– Это не неопознанный объект, – сказал я.

– Ой, хлопцы, а я в него пальнул… – виновато сообщил Горобец.

Так и есть: на следующем кадре из борта неизвестной машины уже торчала болванка.

– Отставить болтовню! – Прокофьев от волнения поднялся. – Маневрируем! Прячемся за эту хреновину! Башня – назад на сто восемьдесят!

Горобец нажал на свой джойстик, башня развернулась, и мы увидели вторую «Осу» – танк был покрашен в нежно-розовый цвет, словно ноготки девицы на выданье.

– Работай, Горобец! – выпалил командир.

Но вторая «Оса» нас опередила. Розовая «Шарки» выхаркнула болванку, и та мягко клюнула нас в борт.

– Заряд аккумуляторов падает, – доложил Алиев. – Трансмиссия повреждена. Полная остановка двигателей через пять… четыре…