Пусть всегда светит солнце

— Правильно, Костя, — подтвердил директор. Сойдя со сцены, он подошел к Косте и пожал ему руку.

Зал вдруг словно взорвался — ребята закричали, захлопали в ладоши. Смущенный Костя покраснел, опустил голову.

11

Три дня Василий, мрачный, насупленный, работал на соломокопнителе.

«Попросится назад или нет? — думал я. — Если у него настоящая душа механизатора — должен попроситься».

К вечеру по рации Афанасий Гаврилович сообщил, что для нашей бригады выделен еще один комбайн из пришедшей партии. Я поехал по участкам, раздумывая, кого же послать за комбайном.

Вернулся на стан, увидел вставший на техуход комбайн. Вместе со всеми около него возился и Василий.

«Ну что ж, — подумал я, — теперь его можно поставить на старое место».

Я подошел к комбайну. Увидев меня, Теплов отвернулся и пошел в сторону.

— Товарищ Теплов, — позвал я, стараясь говорить как можно официальное. — Возьмите завтра с утра дизель и поезжайте на центральную — получите там новый комбайн.

Теплов даже растерялся от неожиданности, недоверчиво посмотрел на меня, потом подбежал и взволнованно заговорил:

— А может быть, мы сейчас отправимся, зачем же ждать до утра — время дорого.

Прошло еще несколько дней, таких же напряженных, горячих. Как-то, едва отужинала дневная смена, на полевой стаи приехали директор с парторгом и с ними какой-то незнакомый товарищ.

— Проведем маленькое совещаньице, товарищи, — сказал Афанасий Гаврилович. — Уборку вы ведете неплохо, от других не отстаете… — Он помолчал, хитро оглядел всех, а потом вдруг улыбнулся: — Да чего там говорить! В общем, за последнюю пятидневку вы вышли по уборке на первое место в совхозе.

Что тут поднялось! Ребята и девчата окружили директора, сразу все заговорили, засмеялись. Наверное, будь он чуточку поменьше, обязательно качать бы стали за такую радостную весть. А Афанасий Гаврилович над всеми на целую голову возвышается и басит:

— Минуточку, товарищи, есть тут одна неувязочка, прошу тишины.

Кое-как угомонились. Директор и продолжает:

— Есть у меня к вам большие претензии — тут у вас уже семьи появились, а в загсе еще не расписались. Нехорошо, товарищи. Вот ты, Андрей, — это он к нашему учетчику обращается, — разве с Наташей расписаться не хочешь?

— Да я с полным удовольствием, — отвечает Андрей, — только все некогда. Вот уборку кончим, на центральную переберемся, тогда и в загс поедем. А то до сельсовета сто пятьдесят километров — это же целый день потеряешь.

— Добро, — говорит Афанасий Гаврилович, а я вижу, что у него глаза этак хитренько поблескивают. — И ты, Саша, такого же мнения?

— И я!

— И ты, Степан?

— Да чего там спрашивать, все такого мнения.

— Ну что ж, — продолжает директор, — мы тут с парторгом подумали и решили: действительно, вы правы. Далековато до сельсовета. Взяли махнули туда — и к вам председателя привезли. Так что желающих расписаться прошу вставать в очередь, — пошутил Афанасий Гаврилович.

— Эх, была не была, — подхватил шутку Андрей. — Прощай, молодость. Наташа, где ты? Тащи паспорта. Жаль только, шампанского нет, отметить нечем.

— Шампанское найдется, — опять говорит директор. — Виктор, тащи-ка быстренько из машины. А свадьбы уж после уборки сыграем. И скажу вам по секрету, всем семейным квартиры дадим.

Юлька около меня подпрыгивает, в ладоши хлопает:

— Ух ты, как хорошо получилось! Молодец, Афанасий Гаврилович, что придумал…

А Афанасий Гаврилович на нас с Юлькой взглянул и опять хитро так прищурился:

— Гляжу я, наш бригадир тоже не прочь свадьбу сыграть. Да и невесту вроде подобрал. А? Сергей?

Вспыхнула Юлька, за спину мою спряталась…

Вечером мы бродили по степи. Юлька говорила и говорила, не давая мне рта раскрыть.

— А когда ты полюбил меня? Я — когда ты в первый раз с директором приехал. А поняла это, помнишь, когда ты меня Илькой назвал. Ой, как я не хотела к тебе с деньгами от девчат идти… стыдно было. А как я перепугалась, когда подумала, что ты с мотоцикла упал!..

Над нами сияло усыпанное звездами небо. Тянул прохладный ветерок. Я распахнул бушлат и прикрыл полой Юлькины плечи. Она доверчиво прижалась ко мне.

— А с Василием как кокетничала, помнишь? — шутливо спросил я.

— Глупенький, — провела по моей щеке рукой Юлька, — так это ж я, чтобы девчата не говорили, что в бригадира влюбилась.

Мы остановились на небольшом холме. Далеко-далеко плыли в ночи цепочки огней: работали комбайны.

Я наклонился к девушке и тихо сказал:

— Илька, моя Илька!..

Здравствуй, друг!

уран налетел внезапно. Еще ночью все было спокойно, стояла хоть и мрачная, пасмурная, но все же тихая погода. А утром забушевал порывистый ветер, повалил снег, и заиграл буран с поездом, словно кошка с мышью, то отпуская, то настигая вновь.

На остановке Петр Карташев, недавно демобилизовавшийся с флота и получивший направление на работу в Баку, вышел в тамбур. Снег, липкий, мокрый, летел вдоль вагонов, почти не падая на землю. С платформы в вагой поднялся заснеженный сосед Петра по купе, Степан Ильич Сапфаров.

— Погодка, — сказал он, вытирая мокрое лицо платком и отряхиваясь, — прямо в снежную бабу превратился.