Пустая карта. Уравнение измены

«Можно ли жить вместе, уверять в великой любви и скрывать важную информацию? Знают все, но только не я. Наверняка родители в курсе и Майка. Так от кого же Витольд сохраняет в тайне подробности своего рождения? Только от меня? Секрет Полишинеля! А если нет доверия, то как жить вместе?»

Маша поежилась, словно от холода, так стало не по себе. А ведь еще сегодня утром ходила счастливая. Даже напевала. А прошлой ночью, казавшейся волшебной?

«Вот же дуреха, – сама себя упрекнула Маша, понимая, что муж снова обвел ее вокруг пальца и не думает меняться.– Почему же Витольд таится ее? Не доверяет? Считает маленькой глупышкой вроде Евы? Наверное, да. Кто станет посвящать малышку в семейные секреты?» – снова осведомилась у самой себя.

Она почувствовала, как к горлу подступают слезы. Попыталась сморгнуть, не получилось.

– Не плачь, мамочка, – сквозь дрему тихо мяукнула Ева. – Я тебя люблю. Больше всех на свете.

Маша кивнула дочке и закрыла глаза, чтобы не испугать ребенка. Но буквально сразу почувствовала, как маленькая ладошка прошлась по одному, а затем по другому глазу, вытирая слезы.

– Не плачь, – повторила Ева, целуя мать в щеку.

– Не буду, – заверила Маша, прижимая дочку к себе.

«Нужно серьезно поговорить с Витольдом, жизнь без доверия не имеет смысла», – сама себе наказала Маша, рассматривая узоры на шторах, подсвеченные солнечными лучами. Изображение начало расплываться из-за подступивших слез. Она уткнулась носом в сладкую макушечку дочери и, вдохнув родной запах, приказала себе успокоиться.

Вернувшись в отчий дом, Майя первым делом решила спрятать деньги в сейф, благо с отцом остался Витольд. Мужчины о чем-то тихо переругивались.

"Вит, наверное, предлагает лечь в больницу на обследование, а отец брыкается. Или извечный спор отца и сына, растущего на стороне. Сказочник просил предать их родство огласке, а Витольд – категорически против, считая, что такая новость причинит боль сестрам. Каждый из них прав», – вздохнула про себя Майя.

Она прошла в комнату, когда-то служившую спальней ее матери, залезла ногами на диван и, отодвинув картину, висевшую над изголовьем, открыла сейф. Быстро засунула пачки. Потом осмотрелась по сторонам. В самой комнате ничего не поменялось. Казалось, мама вышла и скоро вернется. Все так же висели гардины и шторы, выбранные ею в первый год жизни в Кирпичниках. У окна стоял небольшой столик для рукоделия, а рядом – обычная швейная машинка "Зингер" с ножным приводом. Зеркало во весь рост, старая гладильная доска с допотопным утюгом. Майя вспомнила, как крутилась перед зеркалом в новом, только скроенном и сметанном наживую платье. И мама, довольная и счастливая, смеялась заливисто:

– Не крутись, Майка, все швы расползутся!

А потом всматривалась в новый наряд и обязательно придумывала особую фишку. Контрастный шов, пуговицы из витого шнура или вышивку.

"Ох, грехи наши тяжкие", – вздохнула про себя Майя, убирая с глаз несуществующую слезу. Она захлопнула тяжелую металлическую дверь, намереваясь тут же нажать на кодовый замок. Но что-то явно мешало, и сейф плотно не закрывался. Пришлось даже достать кулек с деньгами. Майя засунула руку поглубже, отодвинула коробку с документами, вытащила из-за нее шкатулку с мамиными украшениями. Открыла и уставилась немигающим взором. Отец никогда не страдал прижимистым характером, а мама любила красивые вещи. Броши, кулоны с бриллиантиками, какие-то колечки, давно вышедшие из моды. Целая коробка.

"Нужно оставить только любимые мамой украшения, а остальное отдать Машке на переделку", – мысленно решила Майка и попыталась поставить шкатулку к самой дальней стенке. Но что-то мешало. Майя, изловчившись, просунула руку подальше, силясь дотянуться пальцами до задней стенки. И нащупала что-то мягкое и шелестящее. Какой-то кулек. Она вытащила его и остолбенела. Небольшой целлофановый пакет с застежкой и остатки белого порошка на самом дне. Майка охнула, понимая, что именно держит в руках. Она услышала быстрые шаги в коридоре и раздраженный голос Витольда:

– Я ушел, Майя!

Она пробормотала что-то нечленораздельно и направилась к отцу, как только хлопнула входная дверь. Майя деловито прошла в спальню. Сказочник стоял у окна и смотрел вслед своему старшему сыну, чуть ли не бегом пересекавшему двор. Даже с такого расстояния Майя заметила, что Стрельников зол. Спина напряжена, кулаки сжаты.

– Решил больше не скрывать, – с видом победителя довольно заметил Баженов.

Майка взглянула на родителя ничего не понимающим взглядом, а потом, набравшись смелости, сунула кулек отцу под нос:

– Это у нас откуда? – выпалила яростно.

Сказочник поморщился, отчего усы показались Майке потрепанной щеткой.

– От верблюда, – рыкнул он, устало усаживаясь на постель. – Твоя мать, эта дура, забрала из квартиры Марка. Думала, что если пропадет товар, то его просто выгонят из бизнеса.

– Пакет был полным, – вкрадчиво начала Майя. – Куда все подевалось, а?

– Продали, – хмыкнул отец. – Помнишь, я в Калининград летал, к однополчанину? Он как-то в Польшу переправил, там дороже ушло.

– А деньги?