Пустая карта. Уравнение измены

– Она услышала какой-то шум и нас всех перебудила, – пробормотал Леня. – Собиралась наверх бежать. Но мы ее убедили, что этого не может быть. Ты же всегда говоришь, что с девочками драться нельзя. – Сын посмотрел внимательно и добавил смущенно: – А вы точно не дрались?

– Нет, – заверил его Стрельников. – Ерунда какая-то.

– А почему у тебя костяшки свезены? – словно извиняясь, заметил Леня и глянул исподлобья. – И на плече царапины…

– Об ветки поцарапался, – пробормотал Витольд и счел за благо перевести разговор. – Бать, а Еве мороженое нельзя. Она ангиной недавно болела…

– Закалять ребенка нужно, – проворчал Чапай и добавил незлобливо: – Иди уже, а то моя дочка там от жажды страдает.

Стрельников хмыкнул про себя от двусмысленной фразы.

– Не засиживайтесь, – бросил на ходу и помчался к жене.

Мэри дремала. Он наклонился над ней и в приливе чувств поцеловал ладошку. Мягкую и нежную. Жена встрепенулась, глянула сонно.

– Вит...– пробормотала, потянувшись к нему. Потом, медленно облизав губы, прошептала хрипло:

– Ты запыхался. Бегал к озеру?

Витольд почувствовал, как снова начинает пылать от желания. Но вспомнив о детях, жующих внизу мороженое, постарался успокоиться.

– Чапай оказался прав, ты изнываешь от жажды, – усмехнувшись, он уставился на жену, пьющую воду прямо из бутылки. Несколько капель пролились мимо и тонкой струйкой побежали вниз. Сначала по подбородку, потом по шее и затекли в ложбинку между грудей. Стрельникову хотелось облизать всю дорожку и снова заняться любовью. Но вместо этого он тихо рассмеялся, наблюдая, как жадно пьет Мэри.

– Жлахтишь как слон, – хмыкнул он добродушно.

– Ага.

Маша отставила бутылку на тумбочку и осведомилась изумленно:

– Как ты умудрился среди ночи поболтать с папой?

– У нас на кухне формируется партизанский отряд, в просторечии именуемый бандой.

– И кто же командир?

– Твоя дочь. Настоящая бандерша. Ну и Чапай – идейный предводитель. Надя с Леней – простые исполнители.

– На кухне? Что они там делают? – изумилась Маша.

– Едят мороженое, строят планы по захвату мира и собачьего питомника. Обсуждают нас с тобой.

– Еве нельзя мороженое, – на автомате пробормотала жена. – Нужно пойти разогнать эту компашку.

Она уже приподнялась с кровати, но муж остановил ее.

– Погоди,– фыркнул Стрельников, притягивая жену к себе.– А то придется объяснять, кто из нас кого бил?

– Что?

– Мы шумели, а Ева услышала и решила, что мы деремся. Разбудила своих подельников и деда. Чапай, как настоящий стратег, сделал отвлекающий маневр. Поманил мороженым и увел подальше. Меня подвергли допросу из-за ободранных костяшек,– Витольд повернул ладонь тыльной стороной. – И за поцарапанное плечо.

– Где ты умудрился?

– Кулаком дал в нос одному уроду. С ножом на меня напал. А предплечье исцарапала ты.

– Боже, Витольд, это орудует одна банда? – жена воззрилась на него округлившимися от страха глазами.

– Не знаю, мое сердечко, может, просто совпадение, – лениво заметил Стрельников, пытаясь уйти от объяснений. – Хотел увезти тебя в отпуск, пока эта проблема не разрешится, но не получится. Мне нужно лететь в Питер. Еще два месяца назад пообещал ассистировать профессору Ажогину. И отменить невозможно, подведу человека.

– Возьми меня с собой. Пока ты там будешь оперировать, я по городу погуляю, -предложила Мэри, глянув лукаво.

Витольд, сжав жену в объятиях, принялся целовать. А потом, отдышавшись, хохотнул:

– Мэри, умница! Отличная идея! Только ты и я. Детей дома оставим, а то услышат еще что-нибудь…

– Позорище, – прошептала Маша, качая головой. – Теперь папа обо всем догадается.

– Он что, не знает, откуда дети берутся? – прыснул от смеха Стрельников.– Мэри, умоляю!

– А что подумают партизаны, Вит?

– Леньку разбудили сестры. А Надю – Ева. Саму Пиявку легче всего сбить с толку. Не переживай.

– Папа точно подколет, вот увидишь.

– Давай спать, мое сердечко. Пока отряд на вахте, нам ничего другого не остается,– Витольд, тяжело вздыхая, чмокнул Мэри в висок. Она, устроившись в кольце его рук, легко провела ладонью по его плечам и, уткнувшись носом в грудь мужа, провалилась в глубокий сон, совершенно забыв, что так и не дозвонилась Лиде.

Валерий Павлович Гурьянов вернулся домой ближе к полуночи. Ужасно хотелось спать. И есть. Жрать, наверное, больше. Жена позвонила в конце дня. Предупредила, что отцу стало плохо, и она останется в Кирпичниках.

«Черт бы побрал эту манерную бабу! – мысленно ругнулся Гурьянов. – Ни тепла, ни радости. Одни понты на уме. В бизнесе, конечно, ей равных нет. Может и заводом руководить, и в спа проваляться весь день. Как ей только это удается? Хотя врет, наверное, что в спа, а сама к своему Сереженьке едет. Предлагал же Чегевар давно решить этот вопрос по-тихому. Так нет же, жалко стало. И боязно. Такой грех на душу брать!»

Валерий Палыч истово перекрестился на икону, висевшую в коридоре над аркой и призванную не пускать в семейное гнездо всякую нечисть.