Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы

Человек вроде Александра Великого всегда будет опасаться окружающих, потому что они могут отнять назад все то, что они ему дали. Политик всегда боится общественности, людей, ибо они могут забрать все, взятое у них. Его "я" — это всего лишь "я", позаимствованное у других. Если вы боитесь других, то вы раб, вы не хозяин.

Диоген не боится никого. Вы не можете ничего у него отнять, потому что он ничего не одалживал у вас. У него есть "я", у вас же — только эго. В этом и заключается разница между "я" и эго: эго — это "я", взятое взаймы.

Эго зависит от других, от общественного мнения; я — это ваша подлинная суть. Она не заимствована, она — ваша. Никто не может забрать ее назад.

Взгляните, как прекрасны строки Чжуан Цзы:
Когда стрелок пускает стрелу для забавы,
все его мастерство при нем — для забавы!
Когда стрелок пускает стрелу для забавы,
все его мастерство при нем.

Когда вы забавляетесь, вы не пытаетесь самоутверждаться. Вы спокойны, расслаблены, нормальны. Пока вы играете, действуете просто ради забавы, вас не волнует, что о вас подумают другие.

Видели ли вы отца, который в шутку борется с ребенком? Он будет побежден. Он будет лежать на лопатках, а ребенок будет сидеть на нем верхом и хохотать, и закричит: «Я тебя победил!» — и отец будет счастлив. Это обычная забава. В игре вы можете быть побеждены и при этом быть счастливым. Забава несерьезна, она не имеет отношения к эго. Эго всегда серьезно.

Так помните, что, если вы серьезны, вы всегда будете в суматохе, внутреннем беспорядке. Святой всегда забавляется, как если бы он пускал стрелу шутки ради. Его не интересует мишень, он просто приятно проводит время.

Немецкий философ, Евгений Херригел, отправился в Японию учиться медитации. А в Японии используют все виды упражнений для обучения медитации; стрельба из лука — одно из них. Херригел был прекрасным стрелком: он был абсолютно точен, он никогда не промахивался. Поэтому он отправился к мастеру, чтобы тот обучил его медитации с помощью стрельбы из лука, раз он в этом был уже дока.

Три года обучения миновали, когда Херригел начал понимать, что попусту тратит время. Мастер продолжал настаивать на том, что он не должен стрелять. «Предоставь стреле вылететь самой по себе. — говорил он Херригелу. — Тебя не должно быть, когда ты целишься, позволь стреле целиться самой».

Это был бред. В особенности для западного человека, это было абсолютным абсурдом: «Что значит „позволь стреле стрелять самой?“ Как может стрела стрелять сама? Если я не буду ничего делать, так и выстрела не будет». И он продолжал стрелять, никогда не промахиваясь мимо мишени.

Но мастер повторял: «Цель — это вовсе не мишень. Цель — ты. Мне неважно, попадешь ты в мишень или нет. Это механическое мастерство. Я обращаю внимание только на то, есть ты или нет. Стреляй ради забавы! Наслаждайся этим, не пытайся доказать, что ты никогда не мажешь мимо мишени. Не старайся утвердить эго. Оно уже и так есть, ты есть, совершенно незачем это доказывать. Освободись, пребывай в покое, будь непринужден и предоставь стреле вылететь самой».

Херригел никак не мог понять, о чем речь. Он все пытался и пытался и спрашивал снова и снова: «Если я всегда набираю сто очков из ста, почему ты не признаешь моего умения?»

Западный ум всегда заинтересован в конечном результате, а восточный ум всегда интересуется самим процессом. Для восточного ума результат бесполезен; вся суть в начале, в стрелке, а не в мишени. Поэтому мастер отвечал: «Нет!»

Тогда, окончательно разочаровавшись, Херригел попросил разрешения уехать. «Тогда мне придется уехать. — заявил он. — Три года — это слишком долгий срок, а в результате — ничего. Ты продолжаешь говорить „нет“… что я все еще тот же самый, не изменился».

В день своего отъезда он пошел попрощаться с мастером и увидел, что тот обучает других учеников. Но этим утром Херригелу все это было уже неинтересно; он уезжал, он махнул рукой на все свои планы. Поэтому он просто ждал, когда мастер освободится, чтобы он мог попрощаться и уехать.

Сидя на скамье, он впервые взглянул на мастера. В первый раз за три года он посмотрел на мастера. Тот и вправду ничего не делал; все было так, будто стрела вылетала сама. Мастер не был серьезен, он забавлялся, наслаждался. Не было никого, кто бы интересовался, достигнет ли выстрел цели.

Эго всегда нацелено в мишень. У забавы нет мишени, в которую можно попасть, сама забава заключена в начале, когда стрела еще только покидает лук. Выстрел случаен, и, если он и достигает мишени, это к делу не относится; попали вы или промахнулись — значения не имеет. Но когда стрела покидает лук, стрелок должен развлекаться, наслаждаясь, быть несерьезным. Когда вы серьезны, вы напряжены; когда вы несерьезны, вы расслаблены, а когда вы расслаблены, — вы есть. Когда вы напряжены, есть эго; вы — сокрыты им.