Пустая

— Охренеть. Это… было… — продолжая задыхаться, произносит Вита. — Боже, мне кажется, я умерла и возродилась снова. Отодвинь свое кресло назад, — она отстегивает свой ремень, запускает руки под юбку и снимает свои промокшие трусики, которые я вырываю из ее рук и прячу в карман своих брюк как трофей и напоминание о сегодняшнем дне. Отодвигаю кресло и Виталина тут же садится на меня сверху, собирая свою кожаную юбку на пояс.

— Вита, что ты творишь? Мы приехали, пошли в дом, — хрипло шепчу я ей, а сам лихорадочно ласкаю ее тело. Одной рукой до синяков сжимаю голую попку, а другой сдергиваю корсет, выпуская наружу пышную грудь.

— Это я творю? Это ты только что трахнул меня пальцами, пока я пыталась вести машину. А теперь я хочу трахнуть тебя, Саша, — еще немного дрожащим голосом проговаривает она, а сама расстегивает мою рубашку и царапает грудь.

— Трахни меня, моя Кошечка, я весь твой, — немного приподнимаю ее попку, позволяя ей расстегнуть ширинку и высвободить изнывающий член, чтобы насадить ее на себя под уже наш общий стон, обхватить ее попку и помогать двигаться на мне резкими грубыми толчками. До конца, как и хотел. Наполняя собой и чувствуя, как сильно она стискивает мой член горячим лоном. Трахать ее безумно, до сумасшествия, терзая ртом ее грудь. Кусать соски и изливаться в нее, забыв обо всем на свете, чувствуя, как она до боли сжимает мои волосы и громко кричит мое имя. Вот так выглядит мой персональный порочный ад. Ад, в котором я хочу жить вечно, сгорая от жгучей страсти к этой девушке.

* * *

Все закрутилось в водоворот страсти и обжигающей похоти. Все последующие две недели моя жизнь крутилась вокруг Виталины. Вокруг бестии с янтарными кошачьими глазами. Она не давала мне спокойно жить. И мне нравилось в ней именно это. Нравилось то, что в мою спокойную размеренную, давно распланированную жизнь ворвалась Виталина и перевернула все с ног на голову. Мне нравилось познавать в ней все новые и новые грани. Мне нравилась ее непосредственность и переменчивость в настроении. Мучил только вопрос о ее прошлом. О страхах, которые ее преследуют и походы к психологу. Я хотел знать, чего она боится. Хотел познать и забрать ее страхи.

Мы встречались каждый день, иногда я вызывал ее в кабинет и раскладывал на своем столе, пока весь персонал обедал. А мы обедали друг другом. После мы ужинали, и вновь ехали ко мне, иногда не доезжали, накидываясь друг на друга в машине, лифте, в туалетной комнате ресторана. Я сходил с ума рядом с ней. Все женщины вокруг стали безликими и перестали иметь какое-либо значение. Я видел только ее. Потому что за всю жизнь еще не встречал такой женщины. Она как глоток необходимого кислорода. Как чистая холодная вода в жаркой пустыни. Иногда горькая, иногда сладкая, но такая необходимая.

Я пытался с ней поговорить, задавал осторожные вопросы. Она отвечала, иногда легко, иногда настороженно, но почти всегда лгала. Я чувствовал эту ложь, читал в ее глазах и внутренне злился от того, что она мне не доверяет. Любое мое давление заканчивалось ее побегами. А на следующий день все возвращалось на круги своя.

Как бы я не рыл, каких людей бы не подключал, ничего нового мне так и не удалось узнать. Она хранила все в себе. Я не мог давить… Я не психолог, черт побери, и не знал, как мне достать всех ее демонов.

В выходные я планировал увезти ее за сотни километров от города. В маленький комфортный домик, куда я любил уезжать раз в полгода, когда хотел тишины и уединения. Но мои планы полетели к черту. Мне пришлось лететь на объект в другом городе и решать проблемы с тамошним руководством. Вернулся я в воскресение ночью, смертельно уставший, вымотанный физически и морально. Принял душ, выпил бокал коньяка, чтобы немного расслабиться и выкинуть из головы все рабочие проблемы. Совершил пару срочных звонков, и уже собирался лечь спать, как на мой телефон поступил звонок от Виталины. Она знала, что я прилетаю ночью, но я решил не беспокоить ее в столь поздний час. Хотя очень хотелось. Моя кошечка могла бы снять мою усталость и напряжение гораздо лучше, чем коньяк.

— Алло, ты в городе? — мне не нравится ее тихий дрожащий голос.

— Да, Виталина, я прилетел. Что-то случилось? — настороженно спрашиваю я.

— Можно я к тебе приеду? — еще тише, срывающимся голосом спрашивает она.

— Ты где? Дома? Я заберу тебя, — срываюсь в гардероб, надеваю первые попавшиеся брюки, хватаю рубашку, пока Виталина пугающе долго молчит, тяжело, прерывисто дышит в трубку. Твою мать! Мне все это не нравится.

— Нет, не надо, я уже в машине и еду к тебе, — сдавленно, будто задыхаясь, сообщает она.