Пустячок, а приятно

— Красивая вы баба, однако, — сказал наконец Должиков, без стеснения раздевая меня взглядом.

— Вы это только сейчас разглядели?

Адвокат немного смущенно усмехнулся.

— Ну, в следственном изоляторе мне было не до того, чтобы вас рассматривать…

— Вы были так увлечены защитой вашего клиента от противоправных действий со стороны следственных органов, что и вовсе смотрели на меня только как на досадную помеху, не так ли?

— Вроде того, — Должиков на этот раз рассмеялся: смех у него был нехороший. Я бы даже сказала — отталкивающий.

Я решительно не могла по его поведению понять, знает ли адвокат о моей догадке или нет. В любом случае лучше всего было пока не открывать карт. Пусть бандюги сделают это первыми. Если захотят, конечно…

— Хотел бы я знать, — снова неторопливо заговорил Должиков, — зачем такая красивая женщина, как вы, лезет в эту грязную историю?

— Да вот, работа у меня такая — лазить во всякие истории, грязные и не очень.

— Опасная работа, — заметил Должиков.

— Ничего, мне нравится, — спокойно отвечала ему я.

Мы снова немного помолчали, выжидающе разглядывая друг друга.

— Ладно, оставим лирику, — он с решительным видом откинулся на спинку своего глубокого, покойного кресла, принял деловой вид. — Итак, Татьяна Александровна! Какова цель вашего визита ко мне?

— Узнать, как продвигается дело Бортникова, — глядя прямо ему в глаза, отвечала я.

— А почему вы за этим не обратились в милицию? — спросил Должиков. — У вас ведь там полно друзей. Почему же вы не спросили об этом того же подполковника Кирьянова, с которым у вас, как я понял, достаточно фамильярные отношения?

— Я спрашивала.

— И что же?

— Он рассказал мне все, что знает. Он, знаете ли, добрый, наш Киря…

Должиков снова усмехнулся, услышав, какой фамильярной кличкой называю я грозного подполковника милиции.

— Тогда что же вам нужно теперь от меня? — спросил адвокат.

— Мне захотелось услышать еще и вашу точку зрения.

На мгновение возникла пауза. Я заметила, что Должиков начал терять терпение, и из-под его маски внешне благодушного настроения стало проглядывать истинное его лицо — раздраженное и злое.

— Так, на кого вы теперь работаете? — довольно резко и агрессивно спросил он. — Ольховский мертв. А ведь это он был вашим клиентом, когда все началось? От него вы получили заказ на ваше дебильное расследование, от него вы узнали о существовании партии золота…

«Откуда, сучонок, это тебе известно?» — хотелось спросить мне. Впрочем, Должиков все равно не ответил бы.

— Да, Ольховский попросил меня найти чемоданчик с золотом, пропавший из кабинета его шефа, — сказала я.

— Разумеется, — Должиков и не собирался скрывать, что эта информация не является новой для него. — Ну, и как ваши успехи? Нашли вы чемоданчик?

— Нет, — пожимая плечами, отвечала я. — Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Должиков кивнул.

— Однако Ольховский теперь мертв, — сказал он.

— Верно…

— Тогда чего же ради вы теперь рыпаетесь?

Этот вполне резонный вопрос прозвучал так резко и неожиданно, что я немного опешила.

— Чего ради вы приходили в стоматологическую клинику, приставали там с вопросами к персоналу? А о чем вы расспрашивали покойного ныне зубного техника Перепелкина перед тем, как его убили? Ведь вы же оказались одной из последних, кто видел его живым!

— Однако вы хорошо осведомлены обо всех моих действиях, — спокойно заметила я. Должиков с досады поморщился.

— Чего ради вы пришли теперь ко мне? — продолжил он разговор тем же резким тоном. — Клиент ваш мертв, за всю вашу беготню вам никто не заплатит… — Адвокат нервно вздохнул. — Кстати, как вам Ольховский описывал тот чемоданчик? — спросил он как бы между прочим.

— Чемоданчик типа «дипломат», обитый коричневой кожей, заметно потертый в нескольких местах, — перечисляла я. — Особо прочный титановый корпус, секретные замки с цифровым кодом. Как видите — самое обычное описание… Но наверняка из-за этого чемоданчика Ольховского и убили…

— Возможно, — согласился Должиков. — А откуда этот «дипломат» выкрали у Ольховского? — как бы между прочим спросил он. — Из дома?

— Нет, из директорского сейфа, — невозмутимо отвечала я. — Бортников, уезжая в Германию, доверил Ольховскому хранящиеся в своем сейфе материальные ценности. Этот чемоданчик в том числе.

— А мой клиент уверяет, что никакого чемоданчика с золотом хранить Ольховскому он не поручал! — возбужденно воскликнул адвокат. — И что вообще Ольховскому на хранение он не доверял ничего, для него он простой работник клиники, не более того. И никаких документов о покупке золота он не подписывал. Так что как хотите, а по-моему, все это дело попахивает мистификацией!

— Ольховского убили, однако не мистифицированно, а вполне по-настоящему. И Перепелкина тоже. Спрашивается, ради чего?

Должиков не ответил, отвернулся, стал рассеянно глядеть в окно. На его правой руке, лежащей на подлокотнике кресла и заметно подрагивающей от нервного напряжения, виднелся шрам, тот самый, по которому я и опознала его.