Пустячок, а приятно

— Да были, конечно, — кивнула зубной врач. — Он последнюю неделю ходил какой-то не такой…

— Последнюю неделю? — переспросила я. — А про частного детектива он вас когда спросил?

— Не помню точно, — отвечала стоматолог, не глядя на меня и занимаясь своими делами. — Дня три или четыре назад.

— А вчера что было? Почему вы сказали: жалко, что я вчера не пришла?

— Ну, вчера он меня снова про частного детектива спрашивал, — вид у моей собеседницы был самый безразличный. — А вам, собственно, что теперь неймется? Или вам кто-то заказал расследование убийства Ольховского?

— Нет…

Я изо всех сил старалась выглядеть спокойной, однако из головы не выходило предостережение косточек по поводу возможного блефа. Может, и эта врачиха блефует? Зачем?

— А у кого еще Анатолий Дмитриевич спрашивал о частном детективе?

— Толя-то? — переспросила зубной врач, пожимая плечами. — Да, по-моему, у всех подряд.

— И это было несколько дней назад?

— Конечно! Правда, девочки?

Остальные три или четыре женщины-врача, находившиеся в тот момент в кабинете и прислушивавшиеся к нашему разговору, как по команде подняли головы.

— У меня он спрашивал, — сказала одна из них. — Только очень просил никому про это не говорить.

— А Ольховский объяснил, что у него за проблемы?

— Анатолий Дмитриевич сказал, мол, с женой что-то странное, — отозвалась другая «девочка». — Какая-то необычно веселая она стала, особенно в последнее время…

Я вспомнила себе жену Ольховского, молодую еще женщину с красивым, но утомленным и преждевременно начавшим увядать лицом и не знала, что и думать. Ольховская изменяла мужу и тот подозревал ее в неверности? Этот блеф я придумала экспромтом специально для бандитов, ворвавшихся сегодня ко мне в квартиру, но, оказывается, Ольховский сам этот блеф пустил в ход раньше меня. Странное совпадение получалось.

— Скажите, — снова заговорила я, — а ваш главврач, когда уезжал, поручал Ольховскому хранение каких-нибудь материальных ценностей?

— Бортников? — удивленно переспросила лечившая меня стоматолог. — Нет, с какой стати…

— А кто замещает Бортникова во время его отъездов? — спросила я, чувствуя, что голова у меня начинает идти кругом от открывающихся противоречий с тем, что рассказывал мне мой несостоявшийся клиент. Выходит, Ольховский мне врал. Зачем?

— Замещает? — стоматолог пожала плечами. — Никто его не замещает…

— Но ведь наверняка в его отсутствие возникают неотложные вопросы, которые требуют решения. Кто тогда принимает эти решения?

— Как получится. — Моей собеседнице давно уже начали действовать на нервы мои расспросы. — Иногда Роман Геннадьевич, иногда кто-нибудь из нас…

— Роман Геннадьевич, зубной техник, — машинально повторила я. — Слушайте, а вы абсолютно уверены, что, уезжая в Берлин, ваш главврач не поручал Ольховскому ключей от своего кабинета и от сейфа, где хранятся материальные ценности?

Находившиеся в кабинете врачи смотрели на меня пристально и недоверчиво.

— Зачем вам знать про наши материальные ценности? — спросила наконец та, что лечила мне зуб.

Отвечать на ее вопрос мне не пришлось. Потому что в тот момент сразу двое больных со страдальческими выражениями на лицах и с талонами из регистратуры в руках вошли в кабинет. Они молча уставились на врачей, как бы моля о помощи и одновременно страшась тех методов, какими будет оказана эта самая помощь. «Девочки», словно радуясь поводу отвязаться от моих назойливых вопросов, тут же занялись ими, сделав вид, что вовсе не замечают меня. И я, постояв столбом посреди кабинета и убедившись, что никто упорно не хочет разговаривать со мной, повернулась и пошла прочь. Хотя на самом деле еще много животрепещущих вопросов вертелось у меня на уме и на языке.

Выйдя из кабинета, я снова подошла к окошку регистратуры.

— Скажите, а золотые коронки на зубы в вашей клинике делают? — спросила я у той самой пожилой медсестры, что недавно оформила мне талон на лечение зуба.

— Ну, вообще-то делают, — озадаченно посмотрела на меня она, словно не понимая, неужели боли, которой я натерпелась при простом лечении зуба, мне мало и я хочу испытать еще и боль от установки зубных протезов.

— А поподробнее узнать об этом можно?

— Можно, — сказала она, глядя на меня все так же озадаченно. — Роман Геннадьевич сейчас здесь, пройдите, поговорите с ним. Он в первом кабинете…

Я отправилась по коридору клиники в поисках названного кабинета.

* * *

Роман Геннадьевич неожиданно оказался совершенно ослепительным мужчиной в возрасте лет тридцати пяти, высокого роста и стройным, с моложавым симпатичным лицом. Я прямо-таки в первую минуту обалдела, глядя на него. Меня он тоже оглядел понимающим взглядом, после чего поспешил надеть маску любезности.

— А почему вы именно золотые коронки желаете? — поинтересовался он, выслушав мою просьбу. — Хотите, чтобы ваш рот был полон драгоценного металла?

— А что, разве так плохо?

В ответ он усмехнулся.