Пустяки и последствия (СИ)

Такое есть на Земле Грустное место. "Это место - очень грустное место!" - как сказала бы Алиса из сказки Льюиса Кэрролла.

Пожалуй, это было жестокое и обидное обобщение. Но оно более-менее точно раскрывает суть типажа женщин, работающих в Ленином колл-центре... в бесконечных российских офисах колл-центров и им подобных контор, где приходится трудиться годами, не рыпаясь, потому что другой работы может и не быть, а жить как-то надо. Жить, растить детей и тянуть эту лямку, чтобы быть "не хуже других" - это, кстати, ещё один божок Грустного места. Как изменить традиционную ситуацию, можно ли её изменить, а, главное, хочет ли её кто-то менять - вопрос то ли философский, то ли политический, то ли бессмысленный.

...Лена не сводила глаз с часов, висевших напротив её рабочего места. Стрелка преступно медленно, но всё же приближалась к шести. Лена ширкнула молнией джинсов: во время многочасового сидения она расстёгивала штаны, которые давили на живот и с каждым месяцем всё сильнее. Странное дело! Джинсы куплены, конечно, давно, но они же стрейч. "Всё-таки толстею!" - печальным приговором мелькнула мысль, но тут же упорхнула, потому что до вожделенных шести вечера оставалось всего две минуты. Лена чувствовала, как в ней растёт возбуждение от приближения минут, часов счастья - её тайны, её праздника жизни... да чего там! С некоторых пор самого смысла жизни.

Ну всё! 18.00 - ровно. Птичкина вскочила, как солдат по тревоге, молния на джинсах в порядке, сумочка собрана, компьютер выключен, сердце выпрыгивает из груди. Домой!

Перед уходом лишь заглянула на мгновение в отсек Тамары Васильевны и заговорщицки ей улыбнулась. Та едва заметно кивнула и ещё менее заметно улыбнулась: правая сторона её рта на секунду дёрнулась вверх, что означало тайную улыбку. Любой посторонний мог расценить такое движение губ как нервный тик неулыбчивой немолодой женщины потрёпанного вида. Но Лена-то знала, что Тома подобным образом выражает приязнь и приветствие. Другими способами она не умела показывать положительные эмоции. Что делать? Такая жизнь. Это колл-центр. Пристанище таких женщин, столица Грустного места.

Сегодня они ещё будут вместе, встретятся. Всё-таки приятно, когда есть кто-то посвящённый, хоть одна душа, которая может разделить твою радость. Правду говорят, что радость, разделённая на двоих, удваивается. Если бы совсем не было никого, кто понимал бы Ленку, было бы немножко грустно и постоянно распирало бы от желания поделиться. А делиться нельзя. Больше ни с кем нельзя!

Лена бежала в пальто нараспашку по весенней улице, глубоко вдыхая пьянящий апрельский воздух, но даже не замечая этого, не наслаждаясь им после затхлого пластмассового духа колл-центра. Она неслась от метро до дома в нетерпении, ожидая той минуты, когда она окажется один на один с...

Нет, мужчины не было и уже давно. Хотя сын от дурацкого брака с женихом пятого разбора был. Краткое и бездарное замужество, стыдное, не оставившее приятных воспоминаний. Но хоть был, хотя бы так. Сын же... Хороший вырос мальчик, на отца мало похож, больше на неё, на Лену. Не злой, через год школу заканчивает. И с талантом! Из него, по заверениям тренера, получится отличный футболист: в юниорской сборной он форвард, скоро их команда едет в Европу на юношеский кубок. Вряд ли парень смог бы поступить в институт на бюджет, но есть шанс, что его примут как перспективного спортсмена в какой-нибудь (да хоть в какой!) государственный ВУЗ. Пожалуй, единственное, что приносило Лене радость до того, как появилась её тайна, был её мальчик Игорь. В раннем детстве такой вкусный, весёлый, добродушный боровичок, с ним было легко, а уж как приятно появляться с идеальным малышом на людях! Ужасно льстило самолюбию.

- Прелестный малыш!

- Какая улыбка, вы только посмотрите! Ямочки!

- Видишь, Димочка, какой некапризный мальчик, хорошо себя ведёт, не то, что ты!

Игорёк улыбался всем открыто и доброжелательно, легко протягивал ручку любому, кто хотел с ним поздороваться, шёл на контакт охотно и радостно.

Видит бог, Лена понятия не имела, как надо воспитывать ребёнка, он сам воспитывался и всегда был почти беспроблемным. Этим тоже следовало гордиться - вот, мол, какого сына я родила! Лена и гордилась. Её мама тоже гордилась и не могла надышаться на внука. Бабушка к тому времени уже умерла...

Игорёк рос, оставаясь хорошим мальчиком. Всем на удивление, а больше всего - Лене. Отец его - козёл дурной из семьи козлов, которые нынче из своего Саратова даже не интересуются единственным внуком. А дурного козла и след простыл. Говорят, в Чехию подался на заработки, там и завис, не возвращается. Нелегалом, наверное, заделался. Ну, и чёрт с ним, всё равно от него толку никакого не было с самого первого дня, когда он узнал о Лениной беременности.

- Чё? - протянул муж, выгнув левую бровь. - Это чё вообще? Зачем? Давай нет, ладно?