Пустое зеркало

Первые четыре дня он слонялся по жаркой Вене, не находя себе места. Открыл офис на полдня, но к работе душа не лежала. Скорей бы приехал помощник, доктор Вильфрид Унгар, который свой отпуск проводил в Риме, в ватиканской библиотеке, где изучал документы тринадцатого века об альбигойской ереси. Такой уж это был молодой человек, зацикленный на повышении образования и одновременно необыкновенно исполнительный, поистине бесценный сотрудник.

Вертен уже забыл, что совсем недавно ему очень нравилась и мебель из красного дерева в офисе, и зеленые обои, и великолепные гравюры на стенах с изображением цветов и животных. Теперь все это раздражало и казалось претенциозным. Он чувствовал, что в этом помещении ему не хватает воздуха.

Слава Богу, в конце недели появился ее адрес. Помог приятель-журналист, иногда печатавшийся в «Арбайтер цайтунг». Под псевдонимом, конечно.

Оказалось, что Берта Майснер живет недалеко от его офиса. «Мы вполне могли случайно встретиться на улице, — подумал Вертен. — А может, и встречались, но равнодушно проходили мимо».

Здание было весьма приличное, в стиле барокко. Он позвонил. Открыла консьержка, женщина с землистым лицом, в длинном холщовом капоте.

— Кого вам?

— Фрейлейн Майснер.

— Ее нет дома.

— Может быть, вы знаете, когда она придет?

Женщина пожала плечами:

— Откуда мне знать? Поехала навестить отца. Молодая дама, живет одна. Что хочет, то и делает. Вот снимает целую квартиру. В мое время девушки сидели дома, пока не выйдут замуж. А сейчас… жуть что творится.

Она посмотрела на Вертена, ища поддержки, но он лишь тронул край котелка.

— Благодарю вас. Я зайду в другой раз.

Свернув за угол, он чуть не столкнулся с Бертой. В ее руке был чемодан.

— Ну вы прямо настоящий сыщик! — воскликнула она. — А я загадала: если вы на этой неделе меня не отыщете, на следующей начну искать вас сама. Впрочем, адвоката в Вене найти не так уж сложно.

Они стояли, улыбаясь друг другу.

— Пойдемте, — наконец сказала Берта. — Чего на улице околачиваться? Надо хотя бы поставить чемодан. И я угощу вас кофе.

Предложение Вертена испугало. Наносить визит молодой женщине, в ее жилище, одному, без сопровождения, было чем-то из ряда вон выходящим. Во всяком случае, ему такое делать еще не приходилось.

Берта почувствовала его смущение.

— Чего вы разволновались, адвокат? Успокойтесь. Соблазнять я вас не буду.

Они прошли мимо удивленно глядящей на них консьержки. Поднялись в квартиру Берты, обставленную просто и элегантно. Пока она варила на кухне кофе, он рассматривал японские гравюры на стене, затем поинтересовался книгами в шкафу. Карл Маркс, Джон Рескин. [33]Она принесла кофе, и они проговорили больше часа.

Пришла пора уходить. Вертен поднялся, взял ее руки в свои, а затем обнял и долго стоял, вдыхая ее дивный запах. Губы у Берты были нежные и теплые.

После этого они если и расставались, то ненадолго. Уже успели съездить к его родителям и объявить о помолвке.

— Да, Карлхен, — вымолвила потрясенная мама, — ты умеешь преподносить сюрпризы.

— Как это у тебя так быстро получилось? — сказал отец, когда они остались одни. — Ведь и двух недель не прошло, как ты познакомился с этой девушкой.

— Ты должен гордиться, папа, — ответил Вертен. — Я последовал примеру Франца Фердинанда.

Действительно, роман наследника трона Габсбургов, Франца Фердинанда, с его будущей женой развивался точно так же. Он поехал просить руки одной из дочерей эрцгерцогини Изабеллы и там влюбился в ее придворную даму Софию Хотек, дочь богемского барона. Франц Фердинанд был готов даже вступить с ней в морганатический брак, примирившись, что его дети не станут наследниками трона. Говорят, император, когда ему сообщили о помолвке эрцгерцога, непристойно выругался. От воинственного и брутального Франца Фердинанда такого романтического поступка никто не ожидал.

И вот Вертен сидел сейчас, греясь на сентябрьском солнце, со своей собственной Софией.

Они пили чай и обсуждали будущее. Она по-прежнему сомневалась, надо ли было так спешить. Он беззаботно отметал все ее доводы.

— Весной отпразднуем свадьбу, и все будет замечательно. — Одна мысль об этом доставляла ему радость.

— Но ты еще не познакомился с моим отцом. Он растил меня один. Мама умерла, когда мне было десять.

— Я уверен, он одобрит наш брак.

— Но папа очень не жалует выкрестов.

Герр Майснер действительно держался за иудаизм не менее упорно, чем Вертены сейчас за свое протестантство. К счастью, его дочь, как и Карл Вертен, порвала с религией. Она считала, что религия только сеет рознь между людьми.

— Мы ведь с тобой ни с какой церковью связываться не будем, — добавил Вертен. — Зарегистрируем брак, и все. Так сейчас многие делают. — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Надеюсь, до весны ты меня не разлюбишь?

Она махнула рукой.

— Попытайся быть серьезным хотя бы на пару секунд.