Пустой

Как я понял, им руководили двойственные чувства, с одной стороны, он по-отечески стремился вдолбить в нас свои обширные познания в рукопашном бое. С другой стороны, он стремился унизить нас, я имею в виду командиров взводов, публично и показательно, перед всеми. Может играло заложенное в армии стремление к доминированию альфа самца в стаде гиббонов, а может понимание о прошедшей, и как правило глупо и быстро, молодости и покинувшем его здоровье.

Я реально его боялся. Он относился к тому типу истеричных мужиков, которые заводят сами себя и доводят до настоящей истерики. Как и сейчас. Он стоял перед строем салаг, которые боялись даже дышать, в камуфляже и босиком. Впрочем, стоял, это неправильно сказано.

Он, то замирал на месте, то словно ужаленный начинал метаться по небольшому залу, и каждый из нас хотел, чтобы он не подходил к нему. И вообще выбежать из этого зала и бежать сломя голову подальше отсюда. Хотел этого и я.

И без того лысый череп и страшная небритая рожа сорокапятилетнего мужика была перекошена гримасой истошного крика! Орал он все время и постоянно. С края губ его рта показывалась настоящая пена. Таких персонажей я наблюдал только в голливудских фильмах про армию, так себя постоянно ведут киношные сержанты перед строем перепуганных новобранцев. Он был недоволен всем и всегда! Не так прошли, не так пробежали, не так убрали за собой спортзал…

Все не так!

Но иногда он утихал. Я не врач, но видимо бешенство циклично и начинал рассказывать, как бы между делом, о своей службе в армии и вообще о своей жизни, которая вся целиком была армейская. Казалось, что его зачали родили в казарме, там воспитали и направили прямиком на плац. Рассказы были интересными, хотя почти всегда жуткими.

В горячих точках он действительно побывал немало. Такое просто придумать невозможно. И в редком кино такое увидишь. Да и кино это будет запрещено к показу в кинотеатрах. Скорее походило на воспоминания шизофреника или маньяка о своем прошлом.

Хотя, я повторюсь, придумать такое невозможно. Такое можно только пережить, а пережив и прожив все это невозможно остаться здравомыслящим и нормальным человеком.

Я любил слушать эти рассказы, которые прерывались истеричным нервным смехом, кашлем заядлого курильщика и хронического алкоголика.

Отчасти, они мне нравились потому, что в это время он забывал обо мне и прекращал мое избиение, которое он называл спаррингом.

Отчасти из-за содержимого рассказа. Такое ведь не услышишь по телевизору и в пьяной компании никто не расскажет. Я просто поражался глубине человеческой жестокости, на первый взгляд, а так, если рассудить, холодному расчету. Расчет этот был направлен на одну цель — выжить.

Выжить любой ценой. Ценой предательства, обмана, подкупа, жестокости и убийства. Убить ради достижения своей цели всех, убить всех, кто мешает, кто слабее. Кто сильнее — сделать слабыми, а потом все равно убить. Любым способом убрать со своей дороги.

И только вперед!

Чего стоит только его рассказ, как они раненые в бою, убили своего товарища, которого больше не могли нести на руках и не пожелали его оставить врагу, и как тот, все поняв, не стал молить их о пощаде, а только закрыл глаза и попросил позже зайти к его семье.

Как они молодыми и необстрелянными воровали продукты со своего склада. Как по очереди насиловали пленную девушку, а затем убили ее.

Как нужно грамотно и нагло, но, не забывая об осторожности, устранить всех соперников в коллективе и добиться своей поставленной цели. Стать главным или получить ВСЁ.

Для начала следует поставить перед собой цель. Понять, чего ты хочешь на самом деле, и действительно ли тебе это нужно. Если нужно, то зачем? Расставить приоритеты в жизни, а не болтаться как некая субстанция в проруби, доверяясь лишь глупой судьбе.

Много интересного и занятного об армейской службе и мужском коллективе я узнал от него. Многие свои поступки в жизни пересмотрел. В частности, перестал либеральничать со своим взводом.

Кое кто огреб по шее. С кем не смог справится, тот получили выговор и понижение курсантского оклада. Один, самый наглый и не сговорчивый, уехал к себе в родной колхоз, поднимать сельское хозяйство.

Чем больше я учился понимать наставника, тем больше я ненавидел своего отца. Я и так к нему теплых чувств с юности не испытывал, теперь же я начал просто его презирать. Он бы мог сам всему этому меня давно научить и сколько ошибок я смог бы избежать в жизни. Ошибок, за которые стыдно до сих пор. Стыдно прежде всего перед самим собой, за свое малодушие и трусость. Он бы мог меня научить всему этому раньше! Мог бы, если бы сам обладал такими знаниями и умениями. Таким жизненным опытом. Таким авторитетом и волей.

Но тот был просто работягой и размазней. Не способным постоять ни за себя, ни за свою семью. Зачем он ее вообще заводил?

Вот у меня — все будет по-другому!

Кроме того, жесткое обучение рукопашному бою не прошло для меня даром. Как выражаются в армии, что не доходит через голову, дойдет через ноги. И до меня действительно дошло.